— И сколько раз вам напоминать, Дэвид, что мое имя Алан? Или Ал. Зарубите себе это на носу! И, пожалуйста, перестаньте называть меня мистером Коксом. Я пока еще не впал в старческое слабоумие!
Дэвид позволил себе усмехнуться.
— Я отнесу это на кухню. Мне показалось, что паштет прошлой ночью был особенно хорош. А как вам?
Алан Кокс кивнул:
— Это опять работа того молодого парня?
Дэвид утвердительно качнул головой.
— У него определенно есть дар, Алан.
— Хорошо. Присмотри за ним, Дэви, дружище.
Послышался тихий стук в дверь кабинета, и Алан громко сказал:
— Войдите!
Дэвид вышел, забрав с собой меню, и Алан поздоровался с метрдотелем.
— Риккардо, чем могу быть тебе полезен?
— Там внизу леди, она пришла увидеться с вами, мистер Кокс.
— Она назвала свое имя? — нахмурился он.
— Конечно, да. Это миссис Джорджио Брунос.
У Алана удивленно изогнулись брови.
— А как она выглядит?
— Ей далеко за тридцать. Хорошо одета. Я бы сказал, что на ней оригинальный, даже авторский костюм. Изящная, не очень высокая, и у нее красивые ноги. Очень красивая фигура. Классическая красота и при этом легкий макияж. Весьма решительно настроена.
Алан улыбнулся.
— В таком случае присылайте ее ко мне наверх! — Когда Риккардо уже подошел к двери, Алан вдруг спросил: — А какой размер обуви она носит, как вы думаете?
Риккардо помолчал в раздумье. И ответил:
— Десятидолларовая бумажка говорит, что она носит четвертый размер.
— Вы попали в точку! — рассмеялся Алан.
Спустя пять минут Донна поднималась по покрытым толстым ковром ступенькам. Ее напиток на маленьком подносе нес за ней Риккардо, который любезно проводил ее прямо в большой кабинет босса.
Первой реакцией Донны при взгляде на Алана Кокса было откровенное изумление: он выглядел настолько огромным, что, казалось, заполнял собой всю комнату. Его густые роскошные волосы отличались красивым золотистым оттенком, напоминая цветом золотой соверен. Кокс подстригал их в стиле университетского мальчика, и эта прическа прекрасно подходила к его загорелому лицу. У него были полные губы и синие глаза, настолько темные, что они казались фиолетовыми. И только римский нос резко выделялся среди прочих гармонических черт и служил вечным напоминанием о годах, когда он участвовал в кулачных боях…
Алан Кокс заработал своей первый настоящий кусок, пятьсот фунтов, на задворках склада обувной фабрики в Ист-Тилбери. Проведя двадцать шесть боев, он сколотил себе небольшое состояние, ездил за границу, чтобы драться и там. Проиграл же всего дважды: один раз — в Лос-Анджелесе, громадному ирландцу, которого звали Рурк, а второй раз — во Франции, в местечке под Тулузой, французу по имени Парду. Но он не смог бы вспомнить имен тех, кого побил в остальных двадцати четырех боях.
Алан улыбнулся Донне, и она увидела отличные белые зубы; между передними верхними имелась небольшая щель, но она отнюдь не умаляла общей красоты его лица, а похоже, лишь подчеркивала ее.
— Значит, вы — жена Джорджио? Очень рад познакомиться с вами, миссис Брунос! — Голос Кокса имел низкий, чистый тембр звучания. И хотя он произносил слова довольно отчетливо, отголоски диалектов Ист-Энда все же у него прослушивались. Алан даже не пытался скрывать этого.
Донна почувствовала, как ее ладонь крепко, но в то же время нежно пожимает большая, сильная рука.
Алан Кокс улыбался от непритворного восхищения. «А эта старушка Бруноса — неплохая штучка!» — думал он.
— Садитесь, дорогая. Освежи нам напитки, Риккардо. И принимай звонки.
Метрдотель слегка согнулся в поясе, и Алан заметил мелькнувшую на лице Риккардо многозначительную ухмылку. Он и сам чуть заметно ухмыльнулся: «Риккардо знает меня лучше, чем я сам».
Донна расположилась в глубоком кожаном кресле, изящно скрестив ноги. Она сразу заметила, с каким откровенным мужским интересом смотрит на нее Алан Кокс, и мысленно упрекнула себя за беспечность: «Мне надо было надеть брюки. У Алана Кокса такой вид, будто он пожирает женщин на завтрак, разбивает им сердца в ланч и страшно устает от них к ужину».
Алан занял место за своим огромным, обтянутым кожей столом, взял свежую сигару, отрезал у нее кончик, а затем положил сигару в большой стакан с пивом. Донна с изумлением наблюдала за его манипуляциями.
— Это придает сигаре лучший вкус, милая… — Алан вытер платком пальцы от попавшего на них пива и не спеша раскурил сигару, совершая нужные движения плавно и, по всей видимости, совершенно бессознательно.
И Донне вдруг показалось, что она стала свидетельницей чего-то личного и эротического. Она торопливо прикурила сигарету, чтобы преодолеть застенчивость.
— Так как же, значит, вас зовут? Меня зовут Алан, как вы, вероятно, уже знаете.
— Меня зовут Донна. Донна Брунос.
Алан опять улыбнулся и еще раз оглядел Донну с головы до ног.
— Ну и как там поживает старина Джорджио? Я слышал, он получил большой срок. Он на Острове, не так ли?
Донна кивнула и пояснила:
— Именно Джорджио и попросил меня приехать и увидеться с вами, мистер Кокс.
— Ну, я в общем-то и не думал, что это мать Тереза попросила вас заглянуть ко мне, милая.
Донну спас от необходимости что-то немедленно ответить стук в дверь. Вошел Риккардо и предложил им напитки.
Когда он неспешными шагами покинул кабинет босса, Алан спросил:
— Ну, так что же хочет от меня Джорджио?
Донна некоторое время молча следила за тем, как он пыхтит сигарой. И лишь после паузы ответила.
— Джорджио просил меня напомнить вам, что вы ему кое-чем обязаны… Это его слова, а не мои.
— Я бы ни за что не догадался.
Она улыбнулась, восхищенная его мгновенной реакцией.
— Ему нужна помощь, мистер Кокс. Вот почему я здесь.
— У меня нет большой власти в этой стране. Тем более не сейчас, когда я вышел из игры. Могу устроить для него какое-нибудь небольшое дельце. Или достать деньжат. Но никаких наркотиков!..
Донна широко раскрыла глаза.
— Я и не прошу ни о чем подобном, мистер Кокс. И уверена, Джорджио тоже не стал бы просить о таком.
— Ну, хорошо, хорошо, — усмехнулся Алан, — держите себя в руках, детка. Я не хотел обидеть вас. У многих людей порой кипит внутри, тогда они пыжатся и выпускают пар. Это помогает весело проводить время и даже может придать вам некоторый престиж. Однако многие из закоренелых каторжников ни за что не стали бы горячиться здесь. Такое настроение может испортить им цвет лица.