Образина была почти белой, и если у нее были глаза, то они скрывались под жесткой длинной шерстью. Зато зубы, торчавшие вперед, — ими образина хотела испытать крепость стекла, — были коричневыми, и Павлыш подумал, что образина их никогда не чистит. Между зубами, как за частоколом древней крепости, сидели блестящие маленькие существа, похожие на недозрелые лимончики. У лимончиков тоже были зубы. Лимончики выбирались из своей крепости и, неизвестно чем цепляясь за гладкую поверхность, разбегались по стеклу. Двигались они так быстро, что сливались в зеленоватое мерцание. Образина закрыла пасть.
Павлыш сообразил, что Салли держит его за руку.
— Испугались? — спросил Павлыш.
Салли убрала руку.
— Из прогулки ничего не получится, — сказала она. — Я так надеялась, что здесь можно гулять.
— Вот и моя первая статья в «Космозоологию», — проговорил Павлыш. — Особенности симбиотических сообществ на планете… как она называется?
— Вы можете думать о посторонних вещах. Вы очень хладнокровный, Слава. А я сейчас умру от отвращения.
— Вы только задумайтесь, какими отвратительными мы кажемся этим существам…
Белая безглазая морда исчезла. Лимончики засуетились еще больше — видно, испугались, что их дом ушел. Салли вызвала Клавдию.
Клавдия кинула лишь один взгляд на лимончиков и тут же принесла свою камеру, уже распакованную и готовую к работе. Горький упрек в адрес Павлыша.
Черный хлыст ударил по стеклу, распоров одного из лимончиков, и его сок желтыми потеками пополз по стеклу. Остальные лимончики замерли. Хлыст полз медленно, расширяясь, пока не превратился в полосу шириной сантиметров десять. Полоса сложилась в трубку, и лимончики начали послушно в нее проваливаться. Через несколько секунд стекло стало пустым, только остатки желтого пятна напоминали о трагедии, которую они сейчас наблюдали.
— Мы до сих пор не включили внешние камеры, — напомнила Клавдия. — Даже не знаем, что творится снаружи.
— Спасибо, что не забыли мои детективы, — сказал Павлыш.
— Пожалуйста, вспоминайте иногда о своей работе.
— Я помню. Я даже помню латынь. И могу давать страшные названия всем гадам, которых мы увидим за окном. Для этого берутся латинские слова со значением «гадкий, страшный, отвратительный» и добавляется имя открывателя. Нам с вами представляются широкие возможности.
Клавдия вышла.
Салли посмотрела ей вслед.
— Когда решите кого-то назвать моим именем, поищите не очень гадкое латинское слово.
— Вашим именем мы будем называть только мотыльков, — пообещал Павлыш.
В жилом отсеке Клавдия звенела посудой. Накрывала на стол.
— А здесь может быть разумная жизнь? — спросила Салли.
— Вряд ли. Тестовские пробы ничего не обнаружили. Да и общий биологический уровень развития низок.
— А все-таки?
— «Все-таки» мы сможем сказать, когда будем улетать отсюда.
— Я очень люблю новые планеты. Сначала полная темнота. Как будто ты только что родился. А потом начинаешь вживаться в этот мир. И становится светлее.
Павлыш снова подошел к иллюминатору. Мелкие насекомые ползали по стеклу вокруг желтых подтеков. Снег прекратился. Лес был пуст, насторожен.
«До чего мы здесь чужие, — подумал Павлыш. — Маленькие кусочки протоплазмы в пластиковой оболочке. Поймем ли мы этот мир? Отвергнет ли он нас? Или просто не заметит нашего присутствия?»
— Ближайший человек находится в миллиардах километров отсюда.
— Ну вот, — отозвалась Салли. — Зачем угадывать мои мысли?
— Но миллиарды километров не так уж и много, — заверил Павлыш. — Наше существование зарегистрировано везде, где только можно. В космофлоте, на Земле-14, в Дальней разведке, в ЦКИ, нам идет стаж и насчитываются премиальные недели. Если с нами что-то случится, поднимется большая буча — спасательные крейсеры кинутся сюда со всех концов Галактики…
— А если опоздают?
— Для того чтобы не опоздали, — произнес Павлыш назидательно, — мы должны себя хорошо вести и слушаться тетю Клавдию. И ничего плохого не случится. Главное — мыть руки перед едой.
— Я догадалась, — сказала Салли. — Вам одиноко, и вы уже жалеете, что полетели с нами.
— Ни в коем случае.
Павлыш продолжал смотреть на лес. Ему хотелось увидеть в нем хоть какое-нибудь движение, жизнь. И ему показалось, что деревья начали медленно, будто вступая в сомнамбулический танец, покачивать ветвями, изгибать стволы, подчиняясь общему, как бы рожденному отдаленным боем барабанов ритму.
* * *
Станция поиска затаилась на краю большого леса.
После первых двух дней активности, суматохи, установки купола, разгрузки наступила тишина.
Никто не выходил из станции, и ее тонкие двойные стены заглушали любой звук, раздававшийся внутри.
Неподвижное не пугает.
Лес начал привыкать к тому, что рядом с ним живет чужое.
Павлыш, хоть и был очень занят в эти первые дни, с любопытством наблюдал за процессом вживания станции в новый мир. Тем более что уже были включены камеры внешнего наблюдения, работал метеопункт, а буры, установленные под геокуполом, принялись шустро вгрызаться в землю — началось познание леса и земли, объективное, не связанное с органами чувств, потому что приборы немедленно кодировали информацию. А закодированные понятия ведут к обобщениям закономерным, потому что все планеты состоят из одних и тех же элементов, даже чаще всего в тех же сочетаниях, а живая природа подчиняется общим законам генетики и состоит из тех же белков в любом месте Галактики. Разница не в биологической сущности, а во внешних особенностях. Поэтому Павлыш все время ощущал неудовлетворенность от расхождения между накоплением объективных знаний и полным чувственным неведением.
Он понимал, что безумие — выйти наружу, глубоко вдохнуть этот живой, не стерилизованный воздух, размять в руке лист дерева или сорвать травинку и понюхать ее. Он знал, что за спокойствием окружающего мира таятся силы, враждебные человеку, не потому, что они направлены именно против человека, а потому, что они абсолютно чужды ему, не знают его и постараются отторгнуть, как только он попытается войти с ними в контакт.
На третий день утром Павлыш собрался запустить первый биоскаут.
Всего биоскаутов было три — им предстояло обследовать атмосферу, регистрируя химический и биологический состав ее на разных высотах. Подобные же скауты были и у Клавдии, но их задачей было снятие геологической карты планеты. Разница была в том, что, в случае необходимости, Клавдия могла заставить скаут опуститься на землю и даже провести опытное бурение. Скауты Павлыша — накопители информации, о которой они сообщают по возвращении. Тогда Павлыш проглядывает препарированный скаутом отчет, просматривает снимки, определяет точки, куда следует отправляться самому.