Мишнер мысленно возвращался к минувшим годам и теперь только начинал понимать истинный смысл слов Климента. Особенно когда речь шла о Катерине.
«Ты думаешь, ты единственный священник, нарушивший обет безбрачия? И такой ли это грех? Ты чувствовал себя неправым, Колин? Твое сердце было искренне?»
И совсем незадолго до смерти. Запомнившиеся ему слова Климента, когда тот расспрашивал Мишнера о появлении Катерины в трибунале.
«Но вы можете быть друзьями. Делить друг с другом мысли и чувства. Испытать родство душ, на которое способны лишь подлинно близкие люди. Это удовольствие церковь не запрещает».
Мишнер вспомнил разговор с Климентом в Кастель-Гандольфо за несколько часов до смерти друга.
«Почему священники не могут жениться? Почему они должны всю жизнь оставаться целомудренными? Если другим можно, то почему нельзя священникам?»
Он пытался понять, насколько далеко зашли отношения Климента и Ирмы. Неужели Папа тоже нарушил обет безбрачия? Совершил то же, в чем обвиняли Томаса Кили? Ничто в письмах не говорило об этом, но само по себе это ничего не значило. В конце концов, кто бы стал прямо писать о таком?
Мишнер опустился на диван и потер глаза.
Перевода отца Тибора в сундучке не было. Мишнер проверил все конверты, прочел все письма в надежде, что Климент спрятал документ среди них. Нигде не было даже малейшего упоминания о Фатиме. Похоже, все усилия опять оказались напрасны. Мишнер снова оказался у начала поисков, правда, теперь он узнал об Ирме Ран.
«Не забудьте о Бамберге».
Это сказала ему Ясна. А как написал ему Климент в последнем письме?
«Нет ничего зазорного, что ты думаешь о ней. Это часть твоего прошлого. Часть, которую нельзя забывать».
Тогда Мишнер подумал, что друг просто успокаивает его. Теперь он знал точно: за этими словами стояло нечто гораздо большее.
«Однако я сам предпочел бы лежать в любимом мною соборе в Бамберге над рекой. Я жалею, что не смог в последний раз полюбоваться его красотой. Но, может быть, мою последнюю волю все же можно будет выполнить».
А что прошептал Климент тогда в Кастель-Гандольфо?
«Я разрешил Валендреа прочесть Фатимские записи».
«А что в них?»
«Часть того, что прислал мне отец Тибор».
Часть.
Только сейчас Мишнер понял намек. Он вспомнил поездку в Турин и слова Климента о его преданности и способностях.
«Пожалуйста, отправь вот это».
То письмо было адресовано Ирме Ран. Тогда Мишнер не увидел в этом ничего особенного. За долгие годы он отправил ей много писем. Но эта странная просьба послать письмо именно оттуда и непременно лично!
Накануне Климент был в хранилище. Мишнер и Нгови ждали снаружи, пока Папа изучал содержимое футляра. Он легко мог взять оттуда все, что угодно. А значит, когда через несколько дней Климент и Валендреа опять наведывались в хранилище, перевода Тибора уже не было. О чем Мишнер только что спрашивал Валендреа?
«Откуда вы знаете, что оно там было?»
«Я не знаю. Но с того вечера никто не заходил в архив, а через два дня Климент умер».
* * *
Входная дверь с грохотом распахнулась.
Комнату освещала только одна лампа, и из полумрака неожиданно возник высокий худощавый человек. Он сдернул Мишнера на пол и сильно ударил кулаком в живот.
У Мишнера перехватило дыхание.
Незнакомец еще раз ударил его в грудь, и Мишнер, нелепо перебирая ногами, с трудом отполз к стене. Он не мог сопротивляться. Он никогда в жизни не дрался. Инстинкт подсказал ему поднять руки для защиты, но противник снова ударил его в живот и опрокинул на кровать.
Мишнер, задыхаясь, смотрел на незнакомца и не знал, чего ждать. Человек вынул что-то из кармана. Черный прямоугольник около шести футов в длину, с одной из сторон отходят два блестящих металлических зубца, похожие на щипцы. Между зубцами сверкнула вспышка света.
Электрошок!
Такие носили с собой швейцарские гвардейцы, чтобы можно было защитить Папу, не прибегая к пулям. Им с Климентом показывали это оружие и объясняли, что за счет заряда девятивольтной батареи можно получить напряжение в сто тысяч вольт, удар такой силы способен мгновенно обездвижить человека. Между электродами с треском пробежал голубовато-белый разряд.
На губах худощавого заиграла улыбка:
— Сейчас мы повеселимся, — глухо сказал он по-итальянски.
Мишнер собрал все силы и левой ногой ударил его по вытянутой руке. Электрошок отлетел к открытым дверям.
Нападавший явно не ожидал этого, но быстро собрался и сильным ударом повалил Мишнера на кровать.
Потом рука его скользнула в другой карман. Раздался щелчок, сверкнуло лезвие ножа. Сжимая его в руке, незнакомец бросился на Мишнера. Мишнер попытался представить себе, что испытывает человек, когда его режут.
Но ничего не почувствовал.
Раздался треск электрического разряда, и противник задергался. У него закатились глаза, обмякли руки, все тело забилось в судорогах. Он выронил нож и упал на пол.
Мишнер открыл глаза.
За спиной незнакомца стояла Катерина. Отбросив в сторону электрошок, она кинулась к нему.
— Как ты?
Задыхаясь, он хватал ртом воздух.
— Колин, как ты?
— Кто… это… был?
— Сейчас не время. Там внизу еще двое.
— Почему ты… знаешь больше… чем я?
— Потом объясню. Надо бежать.
К Мишнеру вернулась способность думать.
— Возьми мою сумку. Там… Я не распаковывал ее с Боснии.
— Ты уезжаешь?
Он не хотел отвечать, и она поняла его молчание.
— Ты не хочешь говорить мне, — быстро произнесла она.
— Откуда ты взялась?
— Я пришла поговорить с тобой. Хотела объяснить. Но тут приехал этот и еще двое.
Мишнер попытался подняться с кровати, но острая боль не дала ему этого сделать.
— Ты ранен, — сказала она.
Он прокашлялся.
— Ты знала, что они придут?
— Ты что, серьезно?
— Ответь.
— Я пришла поговорить с тобой и услышала щелчок электрошока. Потом увидела, как ты выбил его, и он схватил нож. Я схватила электрошок и сделала что смогла. Я думала, ты скажешь спасибо.
— Спасибо. Что ты еще знаешь?
— Вечером того дня, когда мы виделись с отцом Тибором в Бухаресте, Амбрози напал на меня. Он дал понять, что, если я не буду помогать им, мне это дорого обойдется. — Она показала на лежащего на полу незнакомца. — Думаю, что он как-то связан с Амбрози. Но я не знаю, что им от тебя нужно.