Они поднялись на нужный этаж лифтом. Войдя в номер, Ник посмотрел на двойную кровать и попытался скрыть посетившие его мысли.
— Я просила с двумя кроватями, — извиняющимся тоном сказала Эмили. — Сейчас спущусь и попрошу поменять.
— Я могу спать и на полу.
В этот момент он готов был уснуть где угодно. Но только не сразу.
Он положил на пол сумку, подошел к столику у окна и вытащил жесткий конверт из кармана плаща. По молчаливому соглашению они не стали открывать конверт сразу — ждали, когда окажутся в номере отеля.
Словно пара неумелых любовников, они одновременно потянулись к конверту. И, соприкоснувшись руками, тут же отдернули их. Потом Ник взял конверт, засунул палец под клапан и вскрыл. Внутри его ждало что-то твердое и ровное. Он выдавил этот предмет из конверта на стол — вытянутая пластинка размером с почтовую открытку, в оберточной бумаге.
— Позвольте мне.
Теперь он уступил. Эмили подсунула ноготок под отрезок клейкой ленты и оторвала его. Они оба уставились на представший перед ними предмет.
После всего, что Нику довелось вынести, ничего, кроме чувства разочарования, он не испытал. Находка отнюдь не поразила его новизной. Четыре медведя и четыре льва, но только теперь не на мониторе, а напечатанные на жесткой, плотной бумаге. От возраста карта посерела, но отпечаток по-прежнему оставался четким.
Эмили натянула перчатки и взяла вещицу за края.
— На ней нет ни печати, ни эмблемы.
— А должны быть?
— Если она из библиотеки или крупной коллекции.
Она включила настольную лампу и поднесла карту к колпаку, так что та засветилась.
— Вокруг животных нет контуров. Это было напечатано с цельной медной доски, а не с более поздней, составной. И вот еще. — Она показала на середину карты. — Водяной знак. Корона. Такой же, как и на других ранних картах.
— А это? — Ник притронулся к скоплению темных пятен в правом нижнем углу. Часть из них была черная, часть красновато-коричневая. — Похоже на засохшую кровь.
— Может быть, плеснули вина во время игры? — Эмили положила карту назад в оберточную бумагу и почтительно укрыла ее, словно мертвое тело. Губы ее повлажнели от возбуждения. — Она подлинная, Ник. Первая из таких карт, найденная за последние сто лет.
Ник не ответил. Если ее волнение и вызвало у него какую-то реакцию, то главным образом раздражение. Ему вдруг захотелось разорвать эту карту на куски.
— Предполагается, что мы приехали, чтобы найти Джиллиан.
— Которая хотела, чтобы вы получили эту карту.
— И что я должен делать теперь? Поместить ее в музей с подписью: «Дар Джиллиан Локхарт. Жаль, что она исчезла»?
Ник понимал, что раздражен из-за усталости, но ничего не мог с собой поделать.
— Больше она ничего не оставила?
Вопрос Эмили остановил его, как пощечина. Ник взял конверт и встряхнул его. Внутри что-то звякнуло.
Он перевернул конверт. На стол вывалились пластмассовая пластинка размером с кредитку и маленький золотой микрочип.
Сначала он принялся рассматривать пластиковую карту. Она была красной, рядом с изображением раскрытой книги стояла аббревиатура BnF. Ник перевернул карточку. В углу была дюймовая фотография Джиллиан. Она смотрела в камеру, словно в дуло ружья. Он не сразу узнал ее. Лучи расположенной наверху лампы отсвечивали от ее лба, погружая лицо в уничижительную казенную тень. Она постригла волосы и перекрасилась в блондинку. Он вспомнил строку из стихотворения, которую она любила ему повторять: «Изменчивость одна лишь неизменна». [21]
— BnF — это Bibliotheque nationale de France, — сказала Эмили. — Национальная библиотека Франции. Там хранится сорок оригинальных игральных карт. Вероятно, это читательский билет. — Она показала на золотой микрочип. — А это что?
Ник взял микрочип большим и указательным пальцами.
— Это сим-карта. Для телефона.
— Зачем ей нужно было оставлять это?
— Может быть, чтобы мы посмотрели, кому она звонила.
Ник вытащил свой сотовый, снял с него заднюю крышку, вытащил сим-карту, заменил ее на карту Джиллиан. Он уже собирался включить телефон, но остановился. Его палец замер над кнопкой включения.
— Или…
— Или что?
— Или затем, чтобы они не могли по сигналу определить, где она находится.
Он сунул телефон в карман, схватил куртку и направился к двери. Эмили встревоженно вскочила на ноги.
— Вы куда?
— В метро.
Как только он вышел из двери отеля, холод пробрал его до костей. Тучи низко висели над Парижем, и ледяной воздух предвещал приближение снегопада. Ник поспешил за угол, к станции «Сен-Мишель». По другую сторону Сены над собором Парижской Богоматери вилась стая птиц. Он купил билет, протиснулся через узкий турникет и спустился на заполненную людьми платформу.
Теперь он включил телефон. «Поиск» — высветилось на экране. Убедившись, что связи нет, он приступил к работе. Принялся просматривать контакты Джиллиан. Некоторые имена казались ему смутно знакомыми, другие были французскими, третьи — вроде бы американскими. Список ничего не прояснял. «Музей, Натали Селл, Пол домашний…»
И никакого тебе «Ника». Желудок его свело. «Она стерла меня». После всего остального это разочарование можно было считать ничтожным, но для него оно стало мучительным, словно пуля в животе. А может, и еще мучительнее, потому что это действие казалось таким обыденным — не какой-нибудь жест или послание, а так, словно воду спустить.
«Может быть, она хотела защитить меня», — попытался он найти хоть какое-то утешение.
Но это было неубедительно.
«Так почему она отправила мне эту карту?»
На станции показался красный поезд с двухэтажными вагонами. На полминуты все погрузилось в хаос — одна группа экскурсантов и покупателей поменялась местами с другой. Поезд тронулся и исчез.
Ник принялся обшаривать папки в поисках посланий. Все папки были пусты, все послания стерты, кроме одного.
Я не знаю, что сделал, но прошу тебя, позвони мне. Даже если ты не хочешь говорить, позвони хотя бы раз. Я все еще люблю тебя. Ник.
Время получения — полгода назад. Она так и не ответила. Почему она сохранила эту эсэмэску, оставила ее собирать цифровую пыль в забытом углу?
Ник закрыл послание. Платформа снова начала заполняться людьми. В дальнем ее конце гитарист в дредах пел на французском что-то из «Pink Floyd». Без особой надежды Ник перешел в журнал звонков.
Там обнаружились три записи. Два звонка на номера, показавшиеся ему французскими, — их не было в ее телефонной книге. Третий — и самый последний по времени — кому-то по имени Саймон. Ник нажал клавишу, чтобы высветить номер. Тоже вроде бы местный.