— Nessun dorma! Nessun dorma! [28]
Его телефон ожил, запев голосом Паваротти. Гемато увидел высветившийся на экране номер и схватил трубку. Минуту слушал молча, хотя костяшки его пальцев побелели.
— Хорошо, — сказал он и отключился.
Пять минут он оттягивал то, что должен был сделать. Мало было таких людей, которым он боялся звонить, и Невадо входил в их число. Возможно, он вообще был единственным.
Он снял трубку настольного телефона — безопасная линия — и по памяти набрал номер.
Голос ответил сразу же.
— Что случилось?
— Мои люди последовали за ними в хранилище, о котором вы сказали. Они… — Он сглотнул. — Они напоролись на какое-то охранное устройство. Двое убиты, одному удалось уйти. Мужчина и женщина бежали.
Он ждал, что последует ругань, но услышал только тихий скрипучий голос:
— И что вы собираетесь делать?
— Они угнали машину, которая принадлежала моим людям. Как и все наши машины, она оборудована навигатором. Мы проследили ее до окраин Льежа у германской границы.
— Американец взял книгу?
— Полиция прибыла слишком быстро — мы не успели это выяснить.
Гемато ждал.
— Я поеду сам, — сказал голос. — Пусть один из ваших людей встретит меня там.
В сотне миль к северо-западу старик положил трубку и уставился на стену кабинета. Некоторые помещения в этом здании были расписаны Рафаэлем и Микеланджело, в других находились жемчужины коллекции, собиравшейся почти две тысячи лет. Невадо мог бы украсить свой кабинет любой из них. Но он предпочел разместиться в небольшой свободной комнате, окна которой выходили на скромный дворик. Единственным украшением на стенах было распятие из слоновой кости. Он несколько мгновений смотрел на распятого Иисуса.
Он мог бы обратиться к архивам — книгам, подшивкам (компьютерам свои секреты он не доверял), но в этом не было необходимости. В обширных архивах Ватикана имелась карточка с именем Эмили Сазерленд. Он только вчера изучал ее, и там была отсылка к делу, хранившемуся в другом подвале. Это дело было куда как толще. Но он и его прочел. Он знал, с кем хочет встретиться Эмили близ Льежа.
Он вызвал по интеркому секретаря.
— Мне нужно немедленно в Льеж. Немедленно и тайно.
Окрестности Льежа, Бельгия
Ник никогда не думал, что монахи могут уходить на пенсию. Если он когда-либо и задумывался над этим, то воображал, будто они монашествуют до смерти, как Папа Римский. Он определенно никогда бы не догадался о том, что произошло. Брат Жером оставил «Общество Иисуса» и поселился в сером и унылом пригороде: тупиковая улочка с кирпичными и оштукатуренными под камень бунгало на окраине маленького городка. Ощущение такое, будто оказался на краю света.
Ник припарковал машину у живой изгороди так, чтобы не было видно разбитое стекло. Низкие тучи задерживали рассвет. Мир утопал в тенях, в тысячах оттенков серого. Женщина в стеганой куртке выгуливала терьера по противоположной стороне улицы. Она на ходу бросила на них подозрительный взгляд. Кроме нее, на улице никого не было.
Эмили повела его по тропинке к белой входной двери и нажала на звонок. Ник потер руки. Если он еще не уснул сегодня, то лишь благодаря холоду.
Эмили еще раз нажала на кнопку звонка. Секунду спустя Ник увидел движение за матовым дверным стеклом. Голос попросил проявить терпение, послышался звон ключей, щелчок замка. Дверь приоткрылась на цепочке, в щели показалось худое лицо.
Глаза открывшего расширились.
— Эмили? Вот кого не ожидал увидеть. — Потом он заметил Ника. — И еще с другом. Кто он, скажи пожалуйста.
Если бы Энди Уорхол принял духовный сан и уехал в Бельгию, то, наверное, выглядел бы именно таким образом. Брат Жером был худым, костлявым, седые волосы спадали ему чуть не на самые глаза. На нем был махровый халат с китайским рисунком, едва подвязанный в талии, отчего ноги его, стоило ему шевельнуться, обнажались до самых бедер. У Ника возникло неприятное подозрение, что под халатом у него ничего нет.
Хозяин дома снял цепочку, поцеловал Эмили в обе щеки. Она напряглась, но не отпрянула. Ник удостоился кивка, и Жером тут же повел их из прихожей в комнату.
Ник ошеломленно оглядывался. В комнате царил кавардак. Книги и бумаги чуть не сваливались с полок, заполнявших каждый дюйм стены. Полупустые кружки обросли плесенью, они стояли созвездием вокруг видавшего виды кресла в середине комнаты, на подлокотниках которого возвышались еще несколько неустойчивых книжных стопок.
Жером направился в кухню.
— Хотите кофе?
Никто, кроме него, не хотел кофе. Ник через дверь видел, как Жером кипятит воду в чайнике.
— Рассказывай, Эмили. Столько времени прошло! Как твои дела?
— Отлично.
— Я уж думал, что никогда тебя не увижу.
— У нас есть одна книга, и мы бы хотели, чтобы вы посмотрели на нее.
Жером вышел из кухни с кружкой, над которой поднимался парок. Вид у нее был такой, словно ее не мыли несколько недель.
— Вы хотите мне ее дать?
— Мы хотим, чтобы вы нам помогли.
Эти слова оказали на Жерома поразительное воздействие. Его склоненная голова резко вскинулась, в глазах появился свирепый огонек, все тело напряглось.
— Ты знаешь, почему я здесь. — Он резким движением руки обвел убогую гостиную. Кофе выплеснулся ему на пальцы, пролился на ковер, но он этого не заметил. — Ты знаешь причину ссылки? Знаешь?
Эмили склонила голову. Слеза скатилась по ее щеке. Ник подошел поближе, чтобы защитить ее, но ни она, ни Жером не заметили этого. Он был чужой в их истории.
— Мне очень жаль, — прошептала Эмили. — Если бы можно было вернуться назад…
— Ты бы сделала то же самое. И я.
Его гнев прошел так же внезапно, как возник. Он шагнул к Эмили и обнял ее. Ее лицо не было видно Нику, но по ее позе возникало впечатление, будто она обнимает мертвое тело.
Жером погладил ее волосы.
— Давай больше не будем обманывать друг друга воспоминаниями о наших прошлых радостях. Мы только портим себе жизнь и отравляем сладость одиночества.
Эмили мягко отстранилась и разгладила волосы.
— Извините, что побеспокоила вас. Но нам нужна ваша помощь. И… я думала, вам это может понравиться.
— Посмотрим.
Ник по кивку Эмили вытащил из своего рюкзака размороженный бестиарий. Жером облизнулся и протянул руки.
— Прошу вас.
Ник протянул ему книгу, и Жером чуть не выхватил ее у него из рук. Он поднял ее, как священник, читающий Священное Писание, и осмотрел.