— Дарья, ты чего? — спросил он шепотом, тараща глаза.
— Ничего, — разозлилась я. Сенька подошел, присел рядом на корточки и тоже уставился на замок.
— Хочешь заглянуть внутрь?
— Зачем? — нахмурилась я.
— Ну, не знаю. Может, тебе интересно.
— Что интересного может быть в склепе?
— Вдруг там клад?
— Не забивай себе голову. Если и был клад, то его давно свистнули. Не одному тебе мудрые мысли в голову лезут. Посмотри на дверь, личину несколько лет назад меняли.
— Кому это надо? — удивился Сенька.
— Например, родственникам Салтыковых, очень может быть, что они еще есть. Или кто-то из сторожей увидел, что двери распахнуты, и, чтоб ребятня не лазила, врезал замок.
— А-а… — Сенька моим объяснением остался недоволен, сморщил нос и все же спросил:
— И тебе не хочется заглянуть?
— Куда?
— Туда, — ткнул он пальцем в склеп. — Узнать, что внутри…
— Там просто большой подвал. Скорее всего пустой. Очень сомнительно, что гробы остались. Говорят, во время войны на кладбище прятали иконы из местного музея. Может быть, в этом склепе. Темное и мрачное складское помещение, вот и все.
— Понятно, — кивнул Сенька и вроде бы обрадовался. — Домой пойдешь или еще немного здесь посидишь?
— С какой стати мне здесь сидеть? — отряхиваясь, проворчала я.
Вдруг раздался автомобильный сигнал, да не один. Казалось, будто не меньше десятка машин взбесились и дружно взвыли.
— Чего это? — насторожился Сенька. Звук приближался, разрастался, давил на перепонки, а я наконец сообразила:
— Турка привезли.
И в самом деле, вскоре на центральной аллее появилась похоронная процессия, она поражала своим размахом, я бы даже сказала, шиком. Никак не меньше ста человек торжественно шли за гробом, который несли на руках шестеро молодцов в темных костюмах с траурными повязками на рукавах. Венки из живых цветов, дамы в шляпах с вуалями, а впереди оркестр, и не какой-нибудь там задрипанный, а личный, губернаторский.
— Класс, — сказал Сенька, тараща глаза, а я только вздохнула. Среди провожающих я сразу узнала братьев Турка: старший Олег хмурился, младший чувствовал себя не в своей тарелке. Рядом с ними, сложив руки на объемистом животе и слегка склонив голову с видом тихой грусти, шел мужчина лет тридцати пяти. Справа от него бритый здоровяк пристально косился по сторонам, еще двое, особо не мудрствуя, держались как можно ближе к хозяину, я только диву давалась: как это они ухитряются не наступить ему на ноги?
— Кто это? — заинтересовался Сенька. — Вон тот дядька с браслетом на руке?
— Мороз, — ответила я, оценив Сенькину глазастость: браслет я приметила не сразу.
— А вчера его на похоронах не было…
— Значит, Блинов не заслужил. А Коля, как говорят, был его лучший друг и правая рука. Правда, у Родионова есть версия, что Мороз Колю и укокошил, чтоб, значит, концы в воду. Не сам, конечно, а наш приятель — Синий… Впрочем, Родионов ужасный путаник, не очень-то я ему и верю. — Не успела я договорить, как Сенька дернул меня за рукав.
— Вон он.
— Кто?
— Родионов.
И в самом деле: голова Александра Сергеевича мелькала над оградами неподалеку, а затем он показался целиком на ближайшей к нам тропинке. Вскоре стало ясно: половина милиции нашего города прибыла на кладбище, чтобы удостовериться, что Турок благополучно предан земле. Не думаю, что сей факт их особо тревожил, скорее всего господа милиционеры, так же как и я, надеялись увидеть что-нибудь интересное. К примеру, Синего. Но его среди многочисленных провожающих не было.
— Смотри, дядя Витя, — вновь дернул меня за рукав Сенька.
Колесников в сопровождении худенького белесого мужчины, чем-то неуловимо похожего на Дзержинского, несмотря на отсутствие бороды, прошелся вдоль аллеи, с интересом поглядывая по сторонам. Провожавшие не могли не заметить оживленного гуляния на кладбище правоохранительных органов и, должно быть, поэтому презрительно ухмылялись. Гроб поставили на принесенные табуретки, появился священник в богатом облачении, а я только сейчас обратила внимание на то, что Турка хоронили в закрытом гробу. Понятно — вчерашний парень: Родионов утверждал, что хоронить там вовсе было нечего. Но ведь Колю не рванули в собственной машине. И когда я видела его в последний раз, он неплохо сохранился… тьфу ты, прости господи.
Прощание вышло трогательным, но недолгим. Грянула музыка, затем все стихло, вчерашние мужички закопали могилу, обложили ее венками, и народ потянулся к выходу.
— Что-то тут не так, — сказала я.
Я сидела на зеленой травке недалеко от склепа Салтыковых, Сенька вертелся рядом и выглядел обеспокоенным.
— Пойдем к дому, — позвала я. — Надо Данилу найти.
— Зачем тебе Данила? — насторожился племянничек.
— Вопросы накопились… Что-то на этом кладбище не так.
— Думаешь, в самом деле привидения ходят?
— Может, и не привидения, но с людьми здесь явно что-то происходит. Вот ты, к примеру, запоем читаешь Достоевского…
— Ты ж сама говорила…
— Говорила, причем всегда, а читать ты начат только здесь. — Сенька насупился и всю дорогу до церкви молчал.
Дьяконова я обнаружила в компании бригадира строителей, они устроились на скамейке в тени сирени и пили пиво.
— Данила, — позвала я. — Иди сюда. Дело есть. — Он торопливо поднялся и, вытирая рот рукой, спросил с готовностью:
— Что за дело?
— Склеп хочу открыть, — сказала я. Данила с Сенькой переглянулись.
— Какой?
— Салтыковский.
— Привидение ловить надумала? Пустое это дело. Я пробовал, оно точно знает, что его стережешь: не высовывается.
— Хватит болтать, — разозлилась я. — Поможешь дверь открыть? У меня сил не хватит замок сломать. — На последней фразе я понизила голос до трагического шепота, боясь, что кто-нибудь из рабочих услышит и сообщит батюшке — ему моя затея вряд ли придется по душе.
— Зачем же ломать? — пожал плечами Данила. — У бати ключи есть.