Он продолжал вальсировать — вероятно, с духом прошедшей здесь альпинистки, — уже не имея выбора. Он забрался уже на сто футов, и теперь не могло быть и речи о том, что Огастин удержит его, если он сорвется. В случае падения веревка позволит ему пролететь двести футов и импульс будет измеряться в тоннах. Огастин силен, но такой рывок не сдержит ни один богатырь. Хью выше л на участок, где ошибки караются смертью. Он танцевал в паре с погибшей женщиной и не имел никакого выбора, кроме как идти туда, куда она его вела.
Словно в награду за добросовестность, камень прорезала трещина.
Хью всадил в нее закладку, пропустил через карабин веревку и почувствовал, как отлегло от сердца. Подтянувшись, он для большей надежности вложил поодаль от первой еще одну закладку, после чего снова двинулся вверх. Чуть дальше он натолкнулся на просвечивавший сквозь желтовато-коричневую сажу отпечаток, оставленный рукой, натертой магнезией, — на сей раз совершенно реальный. У него больше не оставалось сомнений: женщина прошла именно здесь.
Отпечатки походили на негатив фотоснимка, белые пятна на черном фоне. Хью приложил свою ладонь поверх руки призрака, и его длинные пальцы и обмотанная пластырем ладонь полностью накрыли след.
Он был не в состоянии полностью копировать ее движения. Женщина дотягивалась не так далеко, как он, зато обладала большей гибкостью, а потому использовала совершенно иной стиль скалолазания. К этой стадии восхождения, после семи или восьми, а то и девяти дней, проведенных впроголодь, она, вероятно, весила не больше половины его веса, составлявшего сто семьдесят фунтов. И была более чем вдвое моложе — если судить по той девушке, труп которой он нашел в лесу. Такого же возраста, как и Энни при их первой встрече.
Чтобы справиться с ее танцем, Хью пришлось пустить в ход все свои самые главные хитрости. Она, кем бы она ни была, заслуживала самого высокого восхищения. Чтобы не отставать от этой незнакомой ему женщины, он должен был напрягать все свои силы. Это походило на преследование. Он шел за женщиной буквально по пятам.
— Двадцать футов, — донесся до него снизу голос Огастина. Значит, веревка почти закончилась.
Хью приступил к поиску места для отдыха, и тут же оно вырисовалось перед ним, появившись из дыма, — выступ, ширина которого только-только позволяла поставить ногу боком. На уровне плеча в трещине обнаружились небольшие царапины — несомненно, следы от якоря, устроенного там женщиной. Вставив в те же места два якоря на распорных болтах и ввернув рядом еще и винтовой якорь, он привязался и крикнул Огастину, чтобы тот начал подъем.
Пока Огастин поднимался по основной веревке, Хью поднял на второй их мешок со снаряжением. Он весил фунтов пятьдесят, а то и меньше. Зато этот небольшой груз должен был обеспечить их жизнь на достаточно долгий срок. Четыре галлона воды, пищевые концентраты и бивачное оборудование. Могло показаться, что они взяли всего с избытком, но ведь закон Мэрфи [28] проявляется в самое неподходящее время…
Сквозь смог донесся кашель Огастина. Так мог бы кашлять больной в смертельной стадии туберкулеза. Материализовавшись из дыма, молодой альпинист сразу остановился, чтобы отдохнуть и отдышаться.
— Будь я проклят! — восхищенно сказал он, глядя на Хью и крепко держась за «куриные головы».
От этих слов Хью сразу почувствовал себя намного лучше. Все снова походило на добрые старые дни, и он вновь превратился в того Гарпуна, которому предстояло поразить Великого Белого кита.
— Я уже подумал было, что мы их потеряли, — признался он. — А оказалось, что они просто прятались от нас.
Он не стал уточнять, что уловил в обращенном к нему возгласе Огастина также и восхищенную похвалу «ведьмам», прошедшим здесь несколько дней тому назад.
Огастин всмотрелся в мутную пелену, наглухо скрывавшую все, что находилось выше.
— Все еще никаких признаков Глаза. А ведь он должен быть совсем близко.
— Уже поздно, — отозвался Хью.
— Мы в прекрасной форме, — мгновенно возразил Огастин. — И до вечера еще далеко.
— Мы весь день изо всех сил нажимали на педали, — спокойно, но твердо сказал Хью. — Посмотрите-ка на солнце.
Шар металлического цвета уже прокатился по всему небу и прикоснулся нижним краем к затянутому дымом каменному форштевню.
— Мы не вернемся, — предупредил его Огастин.
— Давайте проверим, как дела у остальных, — сменил тему Хью.
— Каких еще остальных?
— Наших спутников, — пояснил Хью. — Мне нужно убедиться, что они благополучно спустились — если уже спустились.
— А-а, — протянул Огастин. — Вы правы.
Он вынул рацию. Свое радиомолчание он объяснял необходимостью экономить заряд батареек, но Хью с недавних пор начал опасаться, не скрывалось ли за его поведением просто желание изолироваться. Отсутствие связи означало отсутствие новостей и, что еще важнее, невозможность получить приказ о прекращении восхождения. Хью подумал, что ради спасения своей возлюбленной Огастин готов вступить в драку со всем миром.
Хью услышал, как на вызов ответил женский голос. Потом Огастин плотнее прижал рацию к уху. Он спросил о Льюисе и Джо и бросил Хью: «Все в порядке». Потом спросил, не нашли ли труп у подножия Эль-Кэпа. В рации потрескивали статические разряды.
— Тогда все ясно, — сказал Огастин. — Она все еще здесь.
Женский голос произнес что-то еще.
— Он мне совершенно не нужен, — ответил Огастин. Впрочем, в рации тут же послышался другой голос. — Да, шеф, — сказал Огастин. Чувствовалось, что в нем нарастает нервозность. — Не волнуйтесь, — почти выкрикнул он через минуту. — Мы подходим к ней. Мы уже совсем рядом.
Хью всмотрелся в клубившийся дым. Начало проясняться, но видимость по-прежнему оставалась плохой.
Совсем рядом? Да ведь они понятия не имели, в каком именно месте стены находятся.
Снова заговорил начальник, но Огастин перебил его:
— Это на меня не распространяется. И это мое решение. Я и буду отвечать.
Руководитель спасателей продолжал говорить. Огастин еще сильнее прижал приемник к уху.
— Ответ отрицательный, — сказал он. — Мы не уйдем вниз. Мы почти дошли. Скажите им, чтобы не сомневались. И пусть остаются на месте. Держите их наготове. Нам нужно, чтобы, когда наступит время, они сразу смогли начать действовать.
Невидимый собеседник попытался сказать что-то еще — Хью уловил отзвуки слабого голоса, — но Огастин просто выключил рацию.