– В самую точку.
Он вышел из квартиры. На Дэбби ему было наплевать с самой высокой колокольни.
– Не может быть! Ты что, снова пишешь письма? Сьюзен кивнула, не отрывая глаз от листка бумаги на столе.
– Пишу. Я должна попытаться найти для Рози опекуна. Я написала своей сестре Дэбби, но не очень-то на нее надеюсь. Если бы мать Барри не была такой больной, дай Бог ей здоровья, тогда все мои проблемы решились бы.
Мэтти погладила ее по голове:
– Хочешь, я поговорю с Джеральдиной, может, она что придумает?
Сьюзен подняла глаза на соседку по камере:
– Поговоришь? Честно?
Мэтти, довольная собой, кивнула:
– Конечно поговорю. Я думаю, они с тобой поступают просто подло. Знаешь, Райанна тоже прошла через это. Она сама мне рассказывала. Нет, дети – это не для меня. Тут со своими проблемами не можешь разобраться, а еще дети…
Сьюзен закурила и глубоко затянулась.
– Ненавижу эту гадость. Все пальцы уже желтые. Эта твоя адвокатица, должно быть, крутая тетка, да? А может быть, она берется только за такие дела, как твое?
Мэтти вздохнула:
– Твое дело ничем не отличается от моего, Сью. Тебя избивали, так ведь? Если бы ты помогла себе хоть немножко, то уже давно была бы дома. Я не права?
Сьюзен уставилась на нее долгим взглядом.
– Все ли то, что говорится в зале суда, становится достоянием общественности?
Мэтти села на койку.
– Да нет, не обязательно. А что?
Сьюзен пожала плечами:
– Просто спросила, и все. Я имею в виду – есть ли вероятность, что все сказанное сохранится в секрете?
Мэтти посмотрела ей прямо в глаза:
– Я уже сказала, Сью, все зависит от каждого конкретного дела. Иногда, если убийство совершено с особой жестокостью, судья принимает решение не делать некоторые аспекты дела достоянием гласности. Ну, например, убийство ребенка или нечто подобное. Считается, что подробности таких дел лучше не доносить до ушей простых людей…
Сьюзен внимательно слушала ее.
– А тебе есть что скрывать? – спросила Мэтти.
Сьюзен ничего не ответила.
– Брось, Сью, ты можешь мне довериться. – Голос Мэтти звучал вкрадчиво.
– Нет. Я просто спросила, только и всего. Сокамерница встала со своего места. Было видно, что она злится.
– Если бы ты рассказала, что случилось на самом деле, я смогла бы тебе помочь. Честно, Сью, я смогла бы…
Сьюзен уже собиралась ответить, как вдруг дверь в камеру распахнулась и на пороге появилась надзирательница Блэксток.
– Что тут у вас? Собрание? Пошли, Далстон, к тебе гости.
– Кто пришел?
Надзирательница метнула на нее строгий взгляд:
– А кому ты строчила письма?
По ее голосу стало ясно, что она не намерена вдаваться в подробности, и Сьюзен молча последовала за ней. Она знала, кто пришел, и была весьма удивлена. Сьюзен сильно нервничала, но в то же время хотела увидеть своего гостя. Она очень надеялась, что поступила правильно.
Джеральдина и Розель встретились в шикарном офисе на Голборн-стрит и с самой первой минуты поняли, что поймут друг друга.
– Присаживайтесь, я приготовлю кофе. Если, конечно, вы не хотите чего-нибудь покрепче.
Розель улыбнулась:
– Большой стакан бренди будет в самый раз. Мне предстоит раскрыть перед вами большой секрет моей подруги, и для храбрости нужно выпить.
Джеральдина, заинтригованная, налила бренди в два бокала и подняла свой.
– Что ж, выпьем и приступим к делу, а то вы вдруг передумаете и сбежите.
Розель тихо рассмеялась. Джеральдина явно знала, о чем пойдет речь.
– Мне порекомендовал к вам обратиться Колин Джексон. Он в восторге от вас. Так что не разочаруйте меня. – Розель одним глотком отправила содержимое бокала в рот. – Как раз этого мне не хватало. Значит, говорим правду, только правду и ничего, кроме правды. Надеюсь, это строго конфиденциальный разговор?
Джеральдина кивнула:
– Конечно.
– Барри Далстон, хотите верьте, хотите нет, был моим любовником. И как бы странно это ни звучало, именно на этой почве мы со Сьюзен и подружились. Сьюзен призналась, что Барри изнасиловал Венди. Вот из-за чего Сьюзен убила его. Сьюзен больше никому не говорила об этом, она не хотела, чтобы на дочь показывали пальцем.
Джеральдина была удивлена:
– Я думала, в тот вечер Венди не было дома.
Розель кивнула:
– Все так и думали. Ну, что вы собираетесь предпринять?
– Налью еще бренди прежде всего.
Розель улыбнулась:
– Наливайте, а я расскажу вам все с самого начала. Тогда вы поймете всю ситуацию.
– Надеюсь, что так. Но боюсь, что это не самая главная наша проблема, – проговорила Джеральдина, еще не оправившись от удивления.
Джун сидела в комнате для посещений, всем своим видом олицетворяя безразличие. Сьюзен улыбнулась ей:
– Привет, мам. Я очень рада тебя видеть.
Женщина посмотрела на дочь и, вздохнув, закурила сигарету, чтобы хоть как-то скрыть свое замешательство.
– Я думала, что буду последним человеком, которого ты захочешь увидеть.
Сьюзен по-прежнему улыбалась, что заставляло Джун чувствовать себя слегка неловко.
– Ну, ты же моя мать.
Джун равнодушно пожала плечами:
– Думаю, нет смысла мне это напоминать.
– Тогда зачем же ты пришла?
Она снова пожала плечами:
– Честно говоря, особого желания идти сюда у меня не было. Но… как ты правильно сказала, я ведь все же твоя мать. – Сьюзен казалась ей какой-то чужой. Она стала значительно стройнее, и в ней чувствовался некий подъем духа, чего раньше и в помине не было. – Ну, судя по тебе, ты неплохо приспособилась к тюремной жизни. Я бы сказала, она даже пошла тебе на пользу, если можно так выразиться. Ты хорошо выглядишь.
Эти слова означали для Джун высшее проявление материнской любви, и Сьюзен была ей очень признательна.
– Ты тоже хорошо выглядишь. Мне нравится твой плащ. Кожаный плащ длиной почти до пят был настоящей гордостью Джун.
– Но тебе пришлось попотеть ради этого, да? Должно быть, он стоит целое состояние?
Джун бросила на дочь недовольный взгляд и прикурила новую сигарету.
– Да, целое состояние. Я купила его на деньги, которые получила за интервью, Сью. Теперь ты это знаешь.