Эдди раздраженно шикнул сквозь зубы, злясь, что его отвлекают, но Роланд не отвел взгляда, и потому юноша с глубоким вздохом постарался выбросить из головы все: взвизги и скрипы сработавшегося оборудования; разнообразные прострелы и ломоты во всем теле; сознание того, что Сюзанна здесь, смотрит, опираясь на ладони выпрямленных рук, и последующееозарение: она ближе всех к земле – если он промажет по какой-нибудь из хитрых механических штуковин на поляне и та решит отплатить обидчикам, Сюзанна окажется самой удобной мишенью.
– Не рукой стреляю; тот, кто стреляет рукою, забыл лик своего отца.
Во прикол, подумал молодой человек; встреться Эдди со своим папашей на улице, он бы его не узнал. Но он чувствовал, как слова делают свое дело – проясняют голову и успокаивают нервы. Не ведая, из того ли он теста, что положено стрелку (возможность, казавшаяся юноше сказочно неправдоподобной, пусть даже он понимал, что во время разборки в ночном клубе у Балазара сумел проявить недюжинную стойкость), Эдди, однако, знал– чему-то в его душе пришлась по вкусу бесстрастная холодность, нисходившая на него с чередой старых-престарых вопросов и ответов, которым их выучил стрелок; равнодушная холодность и то, как предметы с присущей им безжизненной четкостью вдруг выделялись из общей картины. Другая частица Эдди понимала, что это еще один страшный наркотик, немногим отличающийся от героина, который свел в могилу Генри и едва не сгубил его самого, но это ничего не меняло: радость мгновений, когда с губ срываются слова старинной формулы, звенела в нем тугой струною, как звенят корабельные снасти на сильном ветру.
– Не рукой целюсь; тот, что целится рукою, забыл лик своего отца.
Оком целюсь.
Не из револьвера убиваю; тот, что убивает из револьвера, забыл лик своего отца.
И, неожиданно для себя выступив из-за деревьев на поляну, Эдди бросил роботам, крутившимся на дальнем ее краю:
– Сердцем убиваю.
Роботы прервали свое бесконечное круженье. Один из них громко зажужжал – это мог быть сигнал тревоги или предупреждение. Радары, каждый не больше половинки шоколадного батончика "Херши", повернулись на звук голоса Эдди.
Эдди открыл огонь.
Сенсоры один за другим разлетелись, как глиняные голубки. Жалость исчезла из сердца Эдди, остались лишь ледяное спокойствие и сознание того, что он не захочет и не сможет остановиться, пока не завершит дела.
Окутанная сумерками поляна наполнилась громом, отразившимся от покрытой многочисленными трещинами и сколами стены камня на ее широком конце. Металлическая змея, дважды перекувырнувшись, простерлась в пыли и лежала, подергиваясь. Самый большой механизм – тот, что напоминал Эдди игрушечный трактор его детства, – попытался сбежать и судорожными рывками кинулся к краю колеи. Эдди к Богу в рай разнес его радар. Механизм зарылся квадратным носом в землю; из стальных глазниц, где примостились стеклянные глаза, брызнули тоненькие язычки голубого пламени.
Эдди промазал только раз, по воспринимающему устройству крысы из нержавеющей стали. Пущенная в радар пуля с тонким комариным пением отскочила от металлической крысиной спины. Крыса как ошпаренная выскочила из колеи. Заложив вираж возле похожей на короб штуковины, которая еще совсем недавно вышагивала по кругу следом за змеей, она с поразительной скоростью бросилась через поляну в атаку, рассерженно чакая. Тут Эдди разглядел пасть, окаймленную длинными острыми штырьками. На зубы они не походили; скорее, они напоминали снующие вверх-вниз иглы швейной машины, превращенные скоростью своего движения в дрожащее полупрозрачное марево. "Нет, – подумал Эдди, – сдается мне, на кутят эти твари все-таки мало похожи".
– Роланд, давай сам!– в отчаянии крикнул он, но когда, улучив момент, поспешно огляделся, то увидел, что Роланд по-прежнему стоит, скрестив руки на груди, с лицом отрешенным и безмятежным. Возможно, стрелок раздумывал над шахматными задачами или размышлял о давнишней любовной переписке.
Радар на спине у крысы вдруг замер. Блюдце едва заметно повернулось и, жужжа, нацелилось на Сюзанну Дийн.
"Осталась одна пуля, – мелькнуло в голове у Эдди. – Если промажу, эта тварь начисто сдерет Сьюзи лицо".
Вместо того, чтобы выстрелить, он сделал шаг вперед и что было силы пнул крысу. Башмаки Эдди сменила пара мягких мокасин из оленьей шкуры, и сотрясение от удара передалось по ноге до самого колена. С прерывистым, каким-то заржавленным визгом крыса перекувырнулась на земле раз, другой, и замерла кверху брюхом. Эдди увидел что-то вроде дюжины коротких, толстых механических ножек, поршнями ходивших вверх-вниз. Каждая ножка оканчивалась острым стальным когтем. Когти вращались вокруг своей оси на шарнирчиках величиной с карандашный ластик.
Из средней части робота выдвинулся стальной стержень; механическую крысу подбросило, перевернуло, и она вновь заняла нормальное положение. Эдди повел револьвер вниз, оставив без внимания мимолетный порыв подстраховаться свободной рукой. Может, в его родном мире легавые и были обучены стрелять таким манером, но тут это делалось иначе. "Когда забудешь, что револьвер здесь, когда покажется, будто стреляешь из пальца", – наставлял Роланд, – "тогда ты будешь близок к цели".
Эдди нажал на спуск. Крошечное блюдечко радара, вновь завертевшееся в попытке отыскать врага, исчезло в синей вспышке. Послышалось сдавленное "клуп!",и крыса упала на бок – мертвая.
Эдди обернулся. Сердце у него стучало, как отбойный молоток. Насколько помнил юноша, в такое бешенство он не приходил с тех пор, как понял, что Роланд намерен держать его в этом мире, пока не завоюет или не потеряет свою окаянную Башню… иными словами, пока все они, вероятно, не пойдут на корм червям.
Он навел разряженный револьвер в сердце Роланду и хрипло, едва узнавая собственный голос, проговорил:
– Если б тут еще оставался патрон, ты, пожалуй, уже сейчас бросил бы убиваться из-за своей занюханной Башни.
– Эдди, перестань! – резко сказала Сюзанна.
Эдди посмотрел на нее.
– Чертова железяка собиралась кинуться на тебя,Сюзанна, и сделать из тебя суслика.
– Но она же до меня не добралась. Это тыее ухлопал, Эдди. Тыпоказал ей,где раки зимуют.
– Егозаслуги в этом нет. – Эдди хотел было убрать револьвер в кобуру, но к своему вящему неудовольствию понял, что убирать его некуда. Кобура была у Сюзанны. – Он со своими уроками – со своими проклятыми уроками– тут ни при чем. – Лицо Роланда, до сих пор выражавшее умеренный интерес, внезапно изменилось. Взгляд переместился в некую точку над левым плечом Эдди.
– ЛОЖИСЬ! – крикнул стрелок.
Эдди не стал задавать вопросов. Его ярость и смятение вмиг как рукой сняло. Он кинулся на землю и, падая, увидел: молниеносным движением, превратившим его левую руку в размазанное пятно, стрелок потянулся к кобуре. "Боже ты мой, – подумал молодой человек, – НЕ МОЖЕТ он быть таким шустрым, таких шустрых в принципе не бывает, у меня получается ничего себе, но рядом с Сюзанной я просто копуша, а Сюзанна по сравнению с ним – черепаха, которая силится взойти на стеклянную кочку…"