Эдди покосился на Джейка и оторопел: в глазах мальчика светилось понимание – узнавание.
В свое время Эдди уже слышал обрывки этой истории от Роланда, бредившего в горячке, но Сюзанна, для которой все это было ново, слушала, широко раскрыв глаза. Роланд повторил диковинные речи Уолтера – и перед ней, словно отраженные в разбитом зеркале, мелькнули картины родного мира: автомобили, рак, полеты на Луну, искусственное осеменение. Она понятия не имела, кто такой может быть Зверь, но распознала в имени Вечного Пришельца иное прочтение имени Мерлина, волшебника, который якобы дирижировал карьерой короля Артура. Все любопытственней и любопытственней…
Роланд описал, как пробудился и обнаружил, что Уолтер давным-давно мертв, – время непостижимым образом убежало вперед; быть может, на сто лет, быть может, на пятьсот. Джейк в зачарованном молчании выслушал, как стрелок добрался до берега Западного Моря, как он лишился двух пальцев на правой руке, как, перенеся из мира в мир Эдди и Сюзанну, столкнулся с Джеком Мортом – зловещим третьим, вступил с ним в поединок и победил.
Тут стрелок сделал знак Эдди, и молодой человек подхватил рассказ, начав с появления медведя-великана.
– Шардик? – перебил Джейк. – Но это же название книжки! У насесть такая книжка! Того же автора, что написал знаменитую повесть про кроликов…
– Ричард Адамс! – выкрикнул Эдди. – А книжка про кроликов называлась "Уотершипский холм"! Зналже я – знакомое имя! Как же это, Роланд? Откуда здесь у вас могут знать про то, что делается у нас?
– А двери? – отвечал Роланд. – Разве нам уже не открылись четыре из них? Что ж по-твоему, их никогда прежде не было? Или никогда больше не будет?
– Но…
– Все мы видели здесь крохи вашей жизни; а я у вас в Нью-Йорке натолкнулся на приметы нашей. Я увидел там стрелков,в большинстве своем вялых и нерасторопных – но все же стрелков, которые бесспорно составляли собственный древний ка-тет.
– Роланд, это были обыкновенные легавые. Они тебе в подметки не годятся.
– Кроме одного, последнего. На подземном вокзале он едва не одолел меня. И кабы не слепое везенье, не Мортово огниво, он сладил бы со мной. Тот стрелок… я видел его глаза. Он помнил лик своего отца. Твердо помнил. И еще: ты не забыл, как называлось заведение Балазара?
– Нет, конечно, – с тревогой ответил Эдди. – "Падающая башня". Но это может быть совпадение; ты сам говорил – каправит не всем.
Роланд кивнул:
– Ты и впрямь вылитый Катберт. Знаешь, что он сказал однажды, еще мальчишкой? Мы тогда вздумали потихоньку улизнуть в полночь на кладбище, однако Аллен отказался наотрез – из страха оскорбить тени предков, объяснил он. Катберт поднял его на смех и объявил: не поверю, что призраки есть, покуда своеручно не изловлю за хвост хоть одного.
– Молоток! – воскликнул Эдди. – Браво!
Роланд улыбнулся.
– Я так и думал, тебе это придется по душе. Однако давай покамест забудем о призраках. Расскажи нам, что было дальше.
И Эдди повел речь о том, что явилось ему в пламени костра, когда Роланд швырнул туда челюсть Уолтера, – о видении ключа и розы. Он перешел к своему сну, и все узнали, как, переступив порог "Деликатесов от Тома и Джерри", Эдди очутился на поле роз, где царила невероятно высокая, черная как сажа Башня. Говоря о хлынувшей из ее бойниц тьме, обернувшейся затем призраком в поднебесье, Эдди обращался непосредственно к Джейку – с такой жадной сосредоточенностью, с таким нарастающим изумлением и трепетом слушал мальчик. Молодой человек постарался хотя бы отчасти передать то ощущение ужаса и восторга, каким был проникнут сон, и по глазам слушателей, в первую очередь Джейка, понял: то ли это удалось ему лучше, чем он смел надеяться… то ли они тоже видели сны.
Эдди рассказал, как по следу Шардика они вышли к Порталу Медведя и как, приложив к черно-желтой двери ухо, он вдруг обнаружил, что вспоминает день, когда уговорил брата сводить его на Голландский Холм посмотреть Особняк. Он упомянул о плошке с иглой и о том, что надобность в игле-стрелке отпала, стоило только понять: воздействие Луча заметно всюду, чего бы Луч ни коснулся, даже птиц в небе.
Дальше говорила Сюзанна. Покуда она излагала, как Эдди взялся на свой страх и риск вырезывать ключ, Джейк улегся на спину, сцепив руки под головой, и стал смотреть, как облака неторопливо плывут точно на юго-восток, в сторону города. Образованный ими правильный, упорядоченный рисунок выдавал непосредственную близость Луча так же ясно, как поднимающийся из трубы дым указывает направление ветра.
Сюзанна закончила рассказом о том, как они наконец вытащили Джейка в этот мир, уничтожив раздвоенность их с Роландом воспоминаний так же стремительно и бесповоротно, как Эдди захлопнул дверь в вещуньиной круговине. Единственный факт, о каком она умолчала, собственно, вовсе не был установленным фактом – по крайней мере, пока. В конце концов, по утрам ее не тошнило, а задержка на месяц сама по себе ничего не значила. Выражаясь словами Роланда, эту историю лучше было приберечь до другого дня.
И все же, договорив, она неожиданно пожалела, что не может забыть слова тетушки Талиты, оброненные той, когда Джейк назвал этот мир своей новой родиной: "Да смилуются над тобою боги, коли так, ибо солнце в сем мире заходит. Заходит навсегда".
– Что ж, Джейк, теперь твой черед, – сказал Роланд.
Джейк сел и посмотрел в сторону Лада. Обращенные на запад окна высотных домов горели золотом в лучах заходящего солнца.
– Сплошное безумие, – пробормотал он, – но какой-то смысл в нем, кажется, есть. Как в сне, когда уже проснешься.
– Может, нам удастся помочь тебе отыскать смысл в происходящем, – ободрила Сюзанна.
– Может быть. По крайней мере, мы можем вместе подумать о поезде. Мне до смерти надоело в одиночку ломать голову над тем, что значит Блейн и есть ли в нем смысл. – Джейк вздохнул. – Вы знаете, что вытерпел Роланд, проживая сразу две жизни, так что это я пропущу. Я вообще не уверен, могу ли описать это ощущение, и не хочу. Фу. Наверное, лучше начать с "Итогового эссе" – ведь тогда я и перестал надеяться, что все это, может быть, пройдет. – Он хмуро оглядел аудиторию. – Тогда-то я и сдался.
Джейк говорил дотемна. Он рассказал обо всем, что мог вспомнить, от "Моего понимания истины" до нападения чудовищного привратника, который в буквальном смысле слова полез из всех щелей. Мальчика слушали, не перебивая.
Когда Джейк умолк, Роланд повернулся к Эдди, блестя глазами. Блеск этот, вызванный целой гаммой разнообразных чувств, Эдди поначалу отнес за счет изумления и лишь потом понял, что источник его – сильнейшее душевное волнение… и глубокий страх. У молодого человека пересохло во рту. Уж если Роландбоится…