Юлия понимала, что для него это равно попытке уступок врагу, на такое он при любом раскладе пойти не мог. Но другого выхода она не видела. А на его пыл… ей очень хотелось ему напомнить, что кандидатуру на "матрас" им с Казаковым надо было внимательнее выбирать. Дуську деревенскую не захотел. Опять же идея с ребёнком была его изобретением. А теперь уж что… хлебай раз получил, вместе со сплетнями и её кавалерами, которых она отправляла к нему за разрешением на общение с ней, а те ненормальные шли. Вот уж точно у мужиков мозги только на глобальные высоты сориентированы. Но, естественно, не высказала. Пока это всё терпело. Запихав обиду подальше, на его "объяснись", стараясь равнодушно, сказала:
— Понимаю твоё возмущение. Только сейчас вступать с ней в полемику — себе дороже будет. Обстановку сам знаешь. Да и просчитано, думаю, у них всё. А тебе лично, дорогой, об том нужно было думать тогда, когда ты её по кустам таскал и трепетно по взлетающим на воздух хатам зажимал. Да, да! Про Шишманёву и столовую я в курсе. — Заверила она, заметив, как его глаза полезли в удивлении на лоб. — Во мне тоже не только гордость и женщина бунтовали, а и боль руки, ноги крутила, стыд дышать не давал. Вся страна склоняла. Ты оскорбил меня до глубины души. Помнишь, я смогла заткнуть в себе бунт. Справишься и ты, причём своё дерьмо хлебаешь. Придётся подумать о семье, чтоб не пришлось потом опять раскаиваться. К тому же "птичка" шустро организует обвал шишек на твою голову, а она уже не такая крепкая…
Он вздрогнул. "О, Люлю…"- прошептал он. Хотел ещё что-то вымолвить, но испугался лишь приоткрыв рот. Снова сцепил зубы. Сжал губы, чтоб не ляпнуть чего лишнего. Минута, две обалдения, Рутковский изумлённо смотрел на жену, причём широко открытыми глазами. Скулы его дёрнулись и заходили. Она поняла, что он искренне потрясён. На его лице просто было написано: "Вот это да! Вот это Юлия выдала!"
"Теперь, родной, я могу сказать тебе всё". — Прямо посмотрела она ему в глаза, выдерживая их расстрел. "Я не упаду подкошенным снопом, дорогой".
Через несколько минут таких гляделок, он встряхнув головой, захлопал себя по карманам ища курево. Она остановила его прыть и продолжила:
— Да, дорогой, а ты как думал. За всё надо платить. И за сладкое под пение "несравненного соловушки" тоже.
Видела, как ему было неловко. Он опустил голову, рассматривая свои руки. Но она надеялась, что он образумится и примет правильное решение.
— Люлю, ты говоришь жестокие вещи, — не выдержал он. — Ты хоть понимаешь, что говоришь?
Его замечание она пропустила мимо ушей. Держа на лице усмешку Юлия повернулась к нему и произнесла с упрёком и обидой:
— Да что ты, неужели не было сладко?! Офицеры наблюдая её в твоей приёмной рассказывали — ты светился от счастья обладания таким сокровищем. Даже делились тем, что тебе за такой спальной куколкой завидовали. Война всё спишет, — так рассуждали. Ерунда! С первыми салютами победы, груз начал расти.
Он хотел что-то вымолвить, но промолчал, глядя на неё пронзительно: "Что она ещё знает…"
Улыбки уже не было. Она подняла на него глаза полные застывших слёз. По её душе с особым остервенением скребли сейчас кошки. Рутковский занервничал, принявшись суетливо опять искать папиросы. На этот раз жена не мешала: "Кури" Он не понимал что происходит. Как, зная всё до мельчайших подробностей, она терпела не устроив ему взбучки и почему завелась сейчас. Вопрос на вопросе напечатались на его лице. Выходит он ни на мизинец не знал свою жену. Нет знает, она его не бросит. Сейчас ввалит и всё объяснит. Он успокоился и, взяв руки любимой женщины в свои, ровно спросил:
— Ну, чего ты разошлась так, я ж ангелом никогда не был?
— Это точно! Костя, тебе придётся выбирать. Либо ты увольняешься, и мы плюём на её выпады. Либо ты уступаешь и мы тянем время до её очерёдного заскока, что это будет? трудно, конечно, предположить. Я приму любое твое решение и поддержу тебя. Решать только тебе.
"Легко сказать "тебе"", — потёр он щёку с особым остервенением.
— Но ты сама сказала: "до очерёдного". Она не отстанет. — Панически посмотрел он на неё. — Да и не смогу я без армии.
Юлия весело сверкнула глазами: "Ага, запаниковали! Насыпала вам с Казаковым пороху под пятки "надёжная кандидатура". Пусть попляшут!"
Вздохнула: "Вот теперь самое время утешать". Она погладила его руку:
— Сейчас это не важно. Главное, протянуть время. Ушёл Сталин, уйдёт и Хрущёв. Оглянись, обстановка накалена до предела. А следующему генсеку её бредни будут на фиг не нужны, с ним твои дороги не пересекались. К тому же, думаю, что увольнение нам мало что даст. Она начнёт таскаться по общественным организациям, газетам. Подумай, нужен тебе тот шум? Это весы и на одной чаше Ада, внуки, любимое тобой дело а на другой твои амбиции.
— Но…, может, мы всё-таки ошибаемся, ей нужно что-то другое? — рассеянно пробормотал он, обнимая ласково её.
— Сомневаюсь, — нехотя протянула она. — И давай перейдём в спальню, я устала.
Юлия взяла его руку и как маленького повела за собой.
— А если мы всё-таки ошибаемся, и она хочет видеть меня из-за чего-то другого… — настаивал с завидным упорством он шаркая по-стариковски рядом.
Юлия передёрнула плечиками. "Мужики такие болваны!" А сама улыбнулась:
— Ну, например?
— Например, девочка хочет познакомиться со мной и она решила уступить.
Понятно, он цеплялся за соломинку. Признаваться, что ни черта не смыслит в женских душах, её молодцу не хотелось. Юлия толкнула дверь спальни и пропустила его вперёд: "Ходи уж".
— Тогда я извинюсь перед тобой, а ты меня простишь и полюбишь, идёт!? — со смехом отмахнулась она, сведя всё в шутку, многозначительно посматривая на него.
Он резко сел и с силой рванул жену к себе и, заключив в объятия, задушил поцелуем.
— Сердитый котёнок, вот тебе! Ты так меня распекала.
Ему хотелось немного разрядить обстановку. Но своим ответом Юлия подбавила жару.
— Должна же наконец ваша милость знать, что простофилей я не была. Моя голова и сейчас на кукольную не похожа.
Он знал, знал…, просто не хотел предполагать, что Юлия до такой невероятной степени умна и терпелива.
Большая рука прижала её к себе. Вторая рванула по телу. Колдовская энергия исходящая из этих рук, заставила её оттаять. "Надо держаться от него подальше при разговоре, он парализует меня и разоружает", — казнила себя Юлия.
— Так! Кажется, полегчало. Раз полез в исследования моего тела, значит, здоров.
— Ещё бы, я чувствовал себя нашкодившим ребёнком, которого отчитывает мать. Ты многолика, как индийская богиня.
— Индию оставь в покое… у них там и многоруких навалом. Представляешь, как начнёт отшлёпывать всеми сразу. А нам грешным со своими бы чудесами разобраться.
Она собираясь снять платье повернулась к нему спиной подставив молнию.