Скорее свиньи полетят!
Да что со мной опять такое?!
Я встряхнулась, приходя в себя. Слабость дурманит голову. Еще немного, и будет гораздо хуже. Я захочу от Мечислава человеческого участия, душевной близости, понимания и заботы – то есть того, на что вампир просто не способен.
Он прекрасен, но может предложить мне только секс. А мне хочется тепла. Доброты. Любви, наконец! Чтобы меня любили, и чтобы я любила. Так, как это было у меня с Даниэлем.
Теперь я отчетливо это понимала.
Ох, Даниэль… Как ты вообще мог умереть?! Бессовестный! Мысли о любимом вампире помогли встряхнуться. Я дернула головой, едва не заехав Мечиславу по челюсти, и принялась отчитываться.
– Побывала у ИПФовцев. Мы немного поссорились. А когда поехали обратно, меня обстреляли. Нас. Машина врезалась в столб. Нас попытались выманить из нее. Ребята сказали, что это зов. И их зовет призывающий лис. Нас хватило бы минут на пять. Я попыталась хоть что-нибудь сделать. Выпала в транс, увидела вампира и узнала, что он проклят. Потому-то он и призывал только лис.
– Погоди. Как ты выпала в транс?
– Не знаю. Как-то.
– А проклятие? Я наперечет знаю всех про́клятых вампиров. И Родиона среди них нет. Он не проклят.
– Здрасте! Еще как проклят! Я что, слепая? Что я тогда с него снимала, если это не проклятие?!
– И в чем оно заключалось?
– Пи… то есть Родион, – я решила не говорить никому настоящее имя вампира; захочет – сам поделится, – при жизни мог договориться с любым животным. Я так предполагаю, что его дар – не призывать животных, хотя он и это сумеет. Его дар – говорить и понимать. Влиять. Сочувствовать. Сопереживать. Управлять, но во благо живым. Он это сможет. Лечить, заботиться, любить…
– Опасный талант, – протянул Мечислав. – А он знает, что ты сняла с него проклятие?
– Знает.
Я прямо-таки видела, как крутятся колесики в голове вампира. За безупречно гладким лбом и безмятежными зелеными глазами угадывалась напряженная работа мысли. Польза, вред, союзы, угрозы, привлечение на свою сторону…
– Я с ним договорилась. Он собирается получить статус ронина, а потом вернется сюда и поможет мне разобраться с оборотнями. В том, что касается моих… выходок.
– Это он тебе обещал за снятие проклятия?
– Да.
– Я всегда знал, что ты настоящее сокровище, – не поскупился на комплимент вампирюга. И направился к обочине. Туда как раз выносили тела из дома.
М-да, именно что тела. Шесть штук. Два вампирских, четыре оборотневских. Все разной степени изодранности. Один вампир просто неопознаваем. Так, туловище без головы и рук. Голова и руки – рядом. Хорошо что меня уже стошнило после ИПФ, а то я бы сейчас…
Интересно, а тошнота считалась знаком внимания от прекрасной дамы? В те времена, когда рыцари пели под балконами, а им на головы сбрасывали платочки, шарфики и носочки? Или хотя бы ночные горшки?
Вообще-то все возможно.
Это я так, отвлекаюсь от действительности. А заодно отвернулась, закрыла глаза и спрятала голову на груди у Мечислава. Лучше думать о сексе, а не о трупах. Да и запах меда и цветов был намного приятнее, чем крови и, пардон, содержимого кишечника. Да, именно так, кровью и дерьмом, пахнут изорванные в клочья тела. И видеть и нюхать это мне не хотелось. Тошно.
Слышны были только короткие комментарии вампира:
– Этого – отдельно в пластиковый мешок. Личность потом установим. Шевелитесь. У нас мало времени. Дохлого оборотня – тоже отдельно. Живого вампира и остальных оборотней – в машины. Мы едем в больницу. Вадим, живо за руль. Борис, оставайся, прибери тут все. Валентин, отряди ему четверых оборотней в помощь, а сам следуй за нами. Юля, отлепись от моего плеча. Мы уже отошли от трупов. Как ты себя чувствуешь?
– Хорошо. Спасибо. Хреново. Что еще?
– Ничего. Сейчас поедем осматривать твои руки.
– Куда ж я денусь.
Ворчала я больше по привычке. Руки надо было осмотреть. И пролечить. А еще – позвонить деду. И как-то разобраться с нападавшими. Об этом я и заговорила в машине.
Мы с Мечиславом заняли заднее сиденье. Причем вампир даже и не подумал меня отпустить – так и держал на руках. На переднем сиденье расположился какой-то незнакомый мне кровопийца, темноволосый и крепенький, как гриб-боровичок. Его ясные серые глаза следили за нами в зеркало заднего вида.
Вадим вел машину.
– Юля, что тебе рассказал Рауль?
Мечислав не смог долго молчать. И правильно. Нам надо думать, кто, что и как. Если не хотим дождаться второго визита. Еще раз мне так может и не повезти.
– Рауль, – странно было называть так Питера, но я даже не запиналась, – был только исполнителем. И сам почти ничего не знал. Главным там был вампир по имени Диего. Больше я о нем ничего не знаю. Ни кто он, ни на кого работает.
– Саша, мы сейчас приедем, и ты отправишься наводить справки про вампира Диего. Обшаришь карманы, если у него есть какие-то документы…
– Наверняка есть, – вставил Вадим. – Не на крыльях же любви он сюда прилетел?
– А кто вас, клыкастых, знает, – пробормотала я. – Вы же летучие…
– Не все. А оборотни вообще летать не могут. Если не найдешь документов – возьмешь голову, отмоешь, сфотографируешь и будешь искать. Все ясно?
– Да, шеф.
Мне тоже было ясно. Я отчетливо представила себе процесс отмывания и фотографирования мертвой головы, и меня скрутило диким спазмом. В желудке нехорошо забулькало. Ой, частенько меня тошнит в последнее время. Вадим резко вильнул к обочине, я пулей вылетела и согнулась над каким-то кустом.
А казалось, из меня все вышло после церкви…
Ладно. Будем считать, что куст получил бесплатное удобрение.
Мечислав поддержал меня за плечи и вытер лицо влажной салфеткой.
– Тебе полегче, малыш?
Я зло поглядела на вампира. Да лучше б меня при всей Госдуме рвало, чем при нем. Больше всего на свете мне не хотелось, чтобы вампир видел меня слабой и зависимой. Тем более от него.
– Сам ты… малыш!
Мечислав не обиделся. Просто подхватил меня на руки и понес обратно в машину.
– У меня руки пострадали, а не ноги, – попробовала покачать права я.
– Ноги? Надо проверить.
Ладонь Мечислава поползла по моему бедру. Я зашипела гадюкой:
– Укуш-ш-ш-шу!
– Это будет первый случай покусания вампира человеком, – не сдержался Вадим.
– Второй. У меня есть хороший боевой опыт, поэтому не провоцируйте! – рыкнула я.
– Слушаюсь и повинуюсь, о фамилиар моего господина, – продолжал кривляться Вадим.