– Умри, нечисть! – услышал он сзади. Не раздумывая развернулся – и отмахнулся мечом.
Кровь брызнула прямо в лицо вампиру, а меч внезапно выпал из рук.
– Антуан?!
В умирающем священнике с разрубленным горлом он внезапно узнал своего младшего брата. Брата, который когда-то посвятил себя Богу.
Брата, с которым он пускал в пруду кораблики и бегал собирать землянику.
Даниэль совсем забыл о времени, став вампиром. Для него его прошло совсем немного, а для людей – годы. И младший когда-то брат был теперь старше него.
Но так же оставался родным и любимым человеком.
– Нет! – вырвалось у Даниэля, но поздно. Рана была смертельна. С такими не живут больше пары минут. Он лучше умер бы сам, чем поднял руку на брата. Но… поздно. Непростительно поздно. Даже чтобы обратить брата. Ни времени, ни силы…
Но Антуан еще жил. Он поднял руку, попытался перекрестить вампира… в серых, как у самого Даниэля, глазах показались боль и – прощение?! Пальцы скользнули по щеке вампира в последнем усилии, на губах мелькнула улыбка, глаза стали грустными и любящими…
Даниэль не смел, не мог надеяться на это. Неужели брат не винит его в своей смерти? Неужели он смог… простить?! По щеке вампира медленно скатилась кроваво-красная слеза.
Бой больше не занимал его.
Было и так ясно, что людям не победить. Одного Карла с лихвой хватило бы на десяток солдат. А ведь были еще и оборотни, да и другие вампиры. Одна Лизетта в ближнем бою стоила сотни человек.
Рядом внезапно оказалась Джулия. Лицо вымазано кровью. – Даниэль, осторожно!
Одним сильным ударом она свалила уже замахнувшегося солдата.
Даниэль подхватил на руки тело Антуана.
– Кто это?
– Мой брат. Джу… я должен похоронить его сам, чтобы Лизетта не добралась…
Джулии не надо было объяснять. Она тоже понимала, что Лизетта просто прикажет скинуть трупы куда-нибудь в реку. Или вообще в канаву. Даниэль не мог так поступить с братом.
Она ловко отмахнулась палашом от очередного нападающего.
– Иди скорее. Я прикрою.
Даниэль кивнул и двинулся к выходу. Джулия мелькала рядом, отбиваясь, иногда сбивая людей с ног сильными ударами…
Антуан был похоронен недалеко от замка, за часовней.
Вампиру было физически больно подходить к святому месту, но для брата он был согласен вытерпеть и не такое.
Там же, на могиле брата, он поклялся, что не совершит самоубийства. Даниэль посчитал, что это будет предательством по отношению к его памяти. Именно в память об Антуане он обещал себе жить и рисовать. Он сдержал свое обещание. И каждая его картина была памятью.
Потом от Лизетты ему досталось за уход с поля боя. Джулии тоже. Антуан лежал в могиле, на которой не было даже креста. Из замка им пришлось уехать, пока не пришли еще охотники на вампиров.
Даниэль остался жить. Он ездил по миру, рисовал, дарил свои картины; потом Лизетта, оказавшаяся Елизаветой, создала свое гнездо и призвала его в Россию. Так начались сорок лет ада.
Даниэль хотел убить себя. Но каждый раз вспоминал Антуана и его смерть. И каждый раз думал: «Еще немного. Я еще так мало сделал для него. Я не хочу, чтобы его смерть была напрасной».
Встреча со смешной человеческой девчонкой стала радостью. Юля. Почти как когда-то Джулия. Такая же гордая, такая же хрупкая, так же прикрывающая его от чужого зла…
Даниэль не оправдывал себя. Сначала он смотрел на нее как на ключ к свободе. Даниэль понял, что благодаря ей он может освободиться и опять ездить по миру. Теперь ему станет доступно намного больше. В мире так много красоты, которая ждет, чтобы ее показали людям…
А потом…
Потом, когда он поставил первую Печать, он каким-то образом заглянул в душу девушки. И пропал. Его любили, и он любил.
Впервые в смерти он захотел жить. И не вышло.
Зато вышло другое.
Даниэль ушел навсегда.
Но искра его таланта осталась в Юле. Если он хоть немного знал свою любимую, она сумеет разжечь из нее пламя.
Тогда получится, что и он, и Антуан ушли не напрасно…
* * *
– Юля! Ты проснешься или нет, поганка?!
Валентин?
Я открыла глаза и потянулась. Это действительно был Валентин. И он пытался растрясти меня на вытянутых руках.
– Эй, я тебе что, бутылка с ряженкой?
– Ты хуже, – в голосе оборотня слышалась глубокая убежденность.
– А раз хуже, тем более лапы прочь. Что, уже и поспать нельзя?! Гады!
Просыпаться резко не хотелось. Чего там хорошего? Сплошные проблемы. Но разве от оборотней так легко отделаешься?
– Сама такая, и собака твоя такая. Имей совесть! Ребята уж полчаса как тебя довезли, а ты все дрыхнешь.
– Я видела чудесный сон.
– Какой?
– Неважно.
– Понятно. Эротика с Мечиславом в главной роли.
– Не угадал.
– Состав участников или содержание?
Я попыталась пнуть вредного оборотня ногой. Ага, счаз-з-з-з. Этот нахал держал меня на вытянутых руках. Потом поставил на снег и отскочил.
– Смилуйся, государыня крыска! Идем, а? У меня уже задница замерзла, а превращаться я пока не рискнул. Начну тебя будить в шкуре – и не удержусь, откушу кусочек.
– Зубы вырву.
– Ну так и я о том же. Рисковать не хотелось. Идем, а?
Я огляделась по сторонам. Мы стояли на лесной дорожке. Рядом – Лешка с Таней.
– А где все?
– На поляне. Не на дороге же это делать. И потом, у нас сегодня не только радостное, но и печальное событие.
– Чего?
Ничего не понимаю. О чем он говорит? Что – печальное? Что – радостное?
Валентин заметил мое недоумение и соизволил пояснить:
– Сегодня мы приобретаем нового члена стаи. – Таня непроизвольно фыркнула. Что с ребенка взять? Ну стаи, ну член. Все не аппендикс. – И в то же время сегодня у нас серьезная трагедия.
– Какая? Кто-то болен? Ранен? Что случилось?
Я спрашивала не из любопытства – вдруг смогу помочь?
– Настя беременна. Пятый месяц.
– Радоваться надо, – пожала я плечами. – А что тут может быть печального?
– А то. Радоваться тут нечему, – Таня вдруг стала необыкновенно серьезной. – Юля, почему оборотни заразны?