Я только что проснулся, и мне ужасно хочется есть.
Голод буквально сводит судорогой внутренности. Только вот хочу я не мяса и вина, а совсем другого.
Крови.
Густой, горячей солоноватой жидкости, которая течет в моих жилах. Или не течет? Теперь я нечисть. Нежить. Проклятый Богом и людьми слуга Сатаны.
Господи, за что мне это? Разве я многого хотел?
Я просто мечтал рисовать. Хотел показать всем красоту этого мира, только запечатленную на полотне. Не стану спорить, было и желание стать знаменитым, как Челлини, Рембрандт… Хотелось и иметь много денег, хотелось, чтобы каждый вечер мы собирались всей семьей за одним столом. Я, жена, дети…
Даже была одна девушка, хорошенькая Жанетта, дочка виноторговца. И ее отец хоть и не одобрял особо, но и не препятствовал, особенно когда я написал его большой портрет… Нет, вот только об этом не надо. Не надо вспоминать Жанетту. Больно. И даже не потому, что я ее навсегда потерял. А потому что для мне все кончено. Вообще все. Никогда у меня ничего не будет. Семьи, детей, любви…
Кто полюбит нежить?
А то, что Лизетта называет любовью…
За то время, которое я мертв, почти уже пять лет, я многое узнал о спаривании. И никак иначе я это назвать не могу. Не любовь. Даже не плотские утехи. Наверное, даже не похоть – ведь на нее способны только живые люди. Я ведь нежить. При чем тут плоть? Я просто ходячий мертвец, дьявольским колдовством сохраняющий подобие жизни.
Почему я еще не мертв?
Сам не знаю. Могу найти только две причины. Одна не дает мне все закончить, а другая помогает преодолевать отчаяние.
Даже мне известно, что всякое подобие жизни в нашем теле прекращает огонь, серебро или осина. Все это я прекрасно могу достать. Одного осинового кола хватит. Стоит только закрепить его в чем-нибудь и броситься на него грудью. Или любой монах окажет мне эту услугу. Да, будет больно. Но недолго. А потом – что потом?
Мне было страшно. Просто страшно. Что со мной будет потом? Рай? Но в рай никогда не попадет такой, как я. Я же проклятая нечисть.
Чистилище?
Я не герой. Я очень боюсь боли. Если бы я точно знал, что все это рано или поздно закончится, я бы смог вынести все. Но я же этого не знаю. Знают только священники.
Ад?
Вот этого я боюсь больше всего. Я ведь убивал. И много. Не по своей воле, а потому что меня вел дьявольский голод, но разве для Бога это оправдание? Может быть, мне стоило молиться и перебороть это страшное стремление к крови? Я и так держусь до последнего. А потом, когда нахожу жертву, стараюсь не выпивать все. Я стараюсь оставлять человека в живых. И всегда выбираю только пьяниц, грабителей, воришек… Так совесть меньше грызет меня. И так безопаснее.
Но все равно мерзко. Почему-то у меня не получается насылать затмение на разум людей. Надо либо оглушать их, либо… Лизетта даже не оглушала. До сих пор помню наполненные ужасом глаза какого-то крестьянина. Как же не хотелось его убивать! Но и удержаться не получилось. Первый голод – он не знает никаких запретов. Никаких.
– Тревога! Инквизиция!
Крик оборотня прокатился по замку. Даниэль подскочил из гроба. Куда-то улетучились все мысли о самоубийстве.
Попади он в руки к святым отцам – и пощады не будет. Но смерть его будет медленной и мучительной. А этого вампиру не хотелось.
Рядом с ним выбирались из гробов еще четверо молодых вампиров. Карл, Лилиана, Мадлен, Джулия. Все они тоже были недавно обращены Лизеттой. И все повиновались ей. Все убивали. Лилиана, Мадлен и Карл – с радостью. Джулия и он – с отвращением. Но выбора не было. Либо так, либо смерть. А Даниэль еще не дошел до той черты, за которой следует самоубийство.
– Какого черта вы копаетесь, ленивые твари?! – Лизетта влетела как молния. – Живо взяли оружие, и вперед. На замок напали инквизиторы. Надо уничтожить этих тварей!
– Сколько их?! – кровожадно спросил Карл. – Нам хватит? Я голоден!
Лизетта мерзко расхохоталась.
– Не больше двадцати! И на что эти идиоты надеялись?! Живо за мной!
Даниэль послушно отправился вслед за повелительницей. Может, стоит подставиться под удар инквизитора?
В горячке боя это не так сложно… может, даже не так больно…
Бой кипел в парадном зале. Слуги-оборотни сдерживали напор солдат во всем черно-синем и монахов в коричневых рясах. Нападающих действительно было немного, но сражались они отчаянно и умело. Сверкали палаши и сабли. Рапир ни у кого не было. Монахи подсказали, что против нечисти рапиры неэффективны? На полу уже лежали несколько разрубленных звериных тел. Но и одного из солдат, а то и двух, уже разорвали на части. Кровь заливала пол. Карл зарычал и рванулся вперед.
– Это из-за той девушки, – тихо прошептала Джулия. Миниатюрная англичанка, темноволосая и зеленоглазая, она убивала с отвращением. И тоже ненавидела свою сущность вампира.
– Которой? – И тут Даниэль вспомнил.
Недавно Лизетта приволокла в замок пойманную где-то неподалеку девушку, явно не крестьянку. Хоть пленница и была бедно одета, но Даниэль сразу распознал ее благородное – или хотя бы частично благородное – происхождение. Тонкие руки, густые волосы, правильные черты лица – все это резко отличало ее от крестьянок.
Девушка оказалась незаконной дочерью местного барончика. Но Лизетту это не остановило. Она была голодна и на что-то злилась. Поэтому несчастную просто пустили по кругу в оргии насилия и крови, одновременно кусая и удовлетворяя свои сексуальные желания. Даниэля до сих пор передергивало от отвращения, стоило лишь вспомнить эту мерзость.
Девушка кричала, сопротивлялась, грозила, что отец отомстит за нее… все было напрасно. Но отмщение пришло сейчас.
– Какого… вы стоите?!
Лизетта не говорила, а шипела. Даниэлю казалось: загляни он ей в рот, и за клыками увидит раздвоенный язык змеи.
– Пойдем, – Джулия первая перепрыгнула через перила лестницы и удачно приземлилась позади одного из монахов. Блеснули перламутром тонкие руки. Монах даже захрипеть не успел, как повалился со сломанной шеей.
Даниэль тоже спрыгнул, но ему так не повезло. Левитацией он не владел, поэтому приземлился рядом с одним из солдат. Тот вскрикнул от неожиданности и замахнулся на вампира палашом. Напрасно. Даниэль перехватил руку солдата и сильно ударил того в лицо. Солдат отлетел на пол со сломанной шеей. Палаш остался в руке у вампира, и Даниэль замахнулся им на следующего противника. Неумело, неловко, но сила и скорость вампира превосходили человеческие.
Удар – и на пол упала отрубленная рука солдата.