А что насчет него? Лечить будем!
– Прости. Перед тем как мы начнем лечение, я хочу спросить еще. Как вы подготовили эту засаду?
– Полчаса назад мы пришли сюда. Потом появились вы.
– Ага. То есть вы приехали, когда мы были еще в церкви…
– Где?! Ты же фамилиар вампира!
– И что?! Я теперь и в церковь сходить не могу?! – разозлилась я.
– А ты можешь?
– И даже не начинаю дымиться синим пламенем, – окрысилась я. – А еще я могу лопать куличи и освященные яйца, купаться в святой воде и ношу крестик. Пожизненно.
Вампир потряс головой, понял, что умом Россию не понять, и смирился.
– Ты знаешь, как снять с меня проклятие?
– Да. Только ты сам не сопротивляйся, ладно? Может быть больно и неприятно.
– Тогда объясни, что ты будешь делать.
Я кивнула. Справедливое требование – сама бы я тоже хотела знать, что и как. И, кажется, знала. Хотя до конца и не была уверена – ни правильно ли я поступаю, ни во что мне это обойдется…
– Когда я смотрела твою ауру, она была яркой и разноцветной. А еще на ней были серебряные рисунки. Как у оборотней, но другое, совсем другое.
– То есть?
– У оборотней это скорее изображение их зверя. А у тебя – как орнамент. И вот этот орнамент сверху словно прикрыт какими-то черными нашлепками. Следами лисьих лап. Так это мне видится. Я готова поспорить, что управлять ты можешь только лисами, и то – оборотнями.
– Угадала.
– Вот. Гильометта ненавидела тебя. И сил на предсмертное проклятие вбухала не жалея. Всего истоптала.
– Мой хозяин удивлялся, что я почти ни капли силы не получил, когда выпил ее последнюю кровь, – вспомнил Питер.
– Так далеко я не влезала. Сейчас я вижу эти следы… Ты как клубок нитей. А проклятие – комья грязи, зависшие на нитях. Если я отчищу комья, остальное растворится само. Ты и сам снял бы его, через пару тысяч лет…
Это я еще поскромничала. Я видела, что кое-где пятна уже растворялись, но медленно, слишком медленно. За девятьсот лет – и так мало… Скорее уж не две тысячи, а пять.
– Так долго я не выдержу.
– Я могу помочь тебе. – Тут мне в голову пришла одна идея. – Не безвозмездно.
– А как? Что ты хочешь за свою помощь?
– Останешься здесь и поможешь мне поработать со зверями. У тебя дар. А я хочу понять, как и что происходит.
– Мой хозяин может меня не отпустить.
– Свободного ронина?
– Я не ронин.
– Почему? – мне было искренне любопытно. Аура вампира была очень мощной. Яркая, цветная, искристая, она дрожала и переливалась в радиусе нескольких шагов. Мешали только черные грязные кляксы. Но их-то я удалю. Наверное…
– Сил не хватает.
– Глупости. Видимо, из-за проклятия ты не можешь развернуться в полную мощь. Но это мы поправим.
– После этого у меня хватит сил, чтобы стать свободным? И столько надежды было в его голосе… Нечисть? Ну и пусть! Но он – живой! Ему тоже больно, страшно, он чувствует… Да что еще надо?!
– Да. Это я гарантирую.
Я была полностью уверена в себе. Но вампир все еще сомневался.
– А у тебя точно хватит сил?
– Да. – Откуда-то я знала это. – Начнем?
Но вампир вдруг заколебался, почти в буквальном смысле. Аура подернулась рябью.
– А… это долго? Вы наверняка вызвали подкрепление.
– Да. Но сколько бы мы ни пробыли здесь, в реальном мире пройдет не больше пяти минут.
– Ты это точно знаешь?
– Да.
В прошлый раз, когда я перевела Влада через мост, так и было. Мне казалось, что прошли часы. А Борис мне рассказал, что весь поединок занял минут семь. И то четыре минуты из них я пыталась отгрызть вампиру голову.
Вампир явно сомневался, но мне уже все надоело.
– Ты со мной?
– Да, – решился Питер.
Я протянула вперед руки. Интересно, что будет, если просто отколупывать эту грязь. Молча.
Не-ет, фигушки мне. Руки проходили сквозь грязь, как будто ее и не было. Но висит же! Ошметками и лохмотьями!
А что я делала в прошлый раз? И чего не делаю в этот? Все вроде так же. Полянка, мы с вампиром… о! Вот я что еще делала!
Молилась.
Может, и сейчас попробовать?
После встречи с ИПФовцами? Получится ли у меня искренне молиться?
Не знаю.
Но я ведь и молюсь не ИПФ, а Богу. А если Он есть, Ему наверняка плевать на всех попов планеты. Почему бы и не попробовать? Недаром говорят, что в молитве главное – вера. А я верю в Бога? Не знаю. Может, Он знает? Если знает, точно не откажет. Да и не за себя просить надо. За вампира. А виноват ли он? Сейчас – да. А тогда? Он ничем не заслужил проклятия.
А только ли его проклинала Гильометта?
Или и его родных тоже?
Об этом я и начала. Честно признаться, ни одной молитвы до конца я так и не помнила, а от церковнославянского у меня вообще челюсти сводило. Вот зачем молиться на языке, который никто толком не понимает? И не надо, не надо мне говорить о традициях! Если Бог есть, он как-нибудь не глупее нас с вами. И ему должно быть безразлично, на каком языке ты молишься. А также где это происходит и о чем ты просишь. Так что кто хочет, пусть корежит свой язык в попытках выговорить фразу типа «Аще поспите посреде предел, криле голубине посребрене, и междорамия ея в блещании злата. Внегда разнствит Небесный цари на ней, оснежатся в Селмоне. Гора Божия, гора тучная, гора усыренная, гора тучная. Вскую непщуете горы усыренныя? Гора, юже благоволи Бог жити в ней, ибо Господь вселится до конца» [11]. Вы что-нибудь понимаете в этой фразе? Разве что гору. Вот и нечего извращаться.
– Господи, прости этого человека и его предков, ныне живущих и давно живших, всех его родственников, близких и дальних во всех ветвях его генеалогического древа до семидесятого колена назад и вперед. Прости их и посели в их души любовь, любовь вечную, и прощение ко всем предкам его рода и потомкам его. Решением твоим он родился в этом роду, в это время и по твоему желанию несет этот крест, выбранный тобой. Не осуждай его за то, на что сам и обрек.
Под моими руками медленно падали на землю хлопья грязи, впитываясь в одуванчиковую поляну и бесследно исчезая. Я начала с ног. Вампиру явно было неприятно, но он молча терпел.
– Если можешь, если помнишь хоть что-нибудь, тоже помолись, – попросила я.
Но вампир только покачал головой.