— Чтобы он не мешал нашему разговору.
— Ему не понравилась идея с Печатями?
— Решительно. Он предпочел бы сделать тебя своей. И женщиной и фамилиаром.
— По той же причине, что и вы? — агрессивно поинтересовалась я.
Вампир словно и не заметил моей злости.
— Не надо недооценивать нашего дорогого Даниэля, кудряшка. Он неделями может рассуждать о высоком искусстве, но в тихом омуте, знаешь ли, черти водятся.
— Хотите сказать, что он мог бы использовать меня против вас?
— Не знаю.
Зеленые глаза смотрели прямо на меня. И были таким искренними, что я не могла верить.
— Возможен и другой расклад, так? Вы выставили Даниэля, чтобы он не мешал вам вешать мне лапшу на уши. Он говорил что-то о подлости…
— Я тоже могу говорить красивые слова, кудряшка. Но ты мне не поверишь, так ведь?
Вампир скользнул ко мне и опустился на колени рядом с креслом. Руки его легли на подлокотники, заключив меня в кольцо, а его голова находилась на одном уровне с моей. Слишком близко.
— Не поверю.
— Тогда поверь в другое. Если убьют меня, умрешь и ты, и твоя семья, и Даниэль. Ты не боишься смерти, но боишься стать вампиром. Не хочешь этого для своих родных. И не желаешь потерять нашего художника. Так давай увеличим мои шансы на победу?
У меня хватило сил еще на один вопрос.
— А если я откажусь? Вы так и уйдете из этой комнаты?
— Нет.
Зеленые глаза были совсем рядом.
— Выбор между доброй волей и насилием? Так?
— Мне не хотелось бы предлагать его тебе, кудряшка.
— Потому что вы знаете, что я выберу добрую волю.
— Так ты согласна?
Ага, лучше б меня тут за уши выдрали, чем с тобой разговаривать! Сволочь! Гадина в меду!
— Нет. Но и сопротивляться тоже не могу. Ставьте первую печать, черт бы вас подрал когтями! Но только первую!
— Я рад, что ты согласилась, кудряшка.
— Помните о своем обещании!
Зеленые глаза были спокойны и серьезны. Почему же мне кажется, что я где-то ошиблась!?
— Я никогда не отказываюсь от своих слов, Юленька. Твоя сила будет принадлежать мне по доброй воле. А твое тело, твоя душа и твоя жизнь — только если ты сама пожелаешь. Когда пожелаешь…
Последние два слова он выдохнул мне прямо в ухо — и они заставили меня задрожать. Столько в них было обещания… Эх, его бы да в кино. Какой талант пропал, сказал Цезарь, удавив Клеопатру.
Я фыркнула.
— Да скорее я пущу кота в клетку с попугаями!
— Не стоит зарекаться, девочка моя.
Девочка мне не понравилась.
— Не называйте меня так!
— Но ты и правда еще ребенок. Наивный и неловкий.
Ну да, до семисот лет я пока не дотянула. И хорошо.
— Ставьте вашу печать и покончим с этим! Я уже ничего не соображаю! О! Кстати, а как именно это делается!? Нужны подушечка, пропитанная чернилами и штемпсель?
В зеленых глазах блеснули искры смеха.
— У всех по-разному, кудряшка.
Мечислав легко поднялся на ноги и потянул меня из кресла.
— Иди ко мне, кудряшка. Я хочу чувствовать тебя рядом с собой.
Я не успела даже пискнуть, когда оказалась плотно прижатой к его телу. Он был горячим и твердым. И сердце билось рядом с моей щекой. Разве у вампиров бьется сердце? Иногда, так? Мечислав приподнял мою голову за подбородок.
— Поцелуй меня, кудряшка.
И я повиновалась. Неожиданно даже для себя. Мои руки скользнули ему на плечи, обнимая, обвивая, притягивая к себе. Пальцы зарылись в густые мягкие волосы. Я приподнялась на цыпочки, и вампир склонился ко мне. В следующий миг его губы скользнули по моему виску, а потом по щеке к губам. Руки вампира каким-то образом оказались у меня на талии, сомкнулись, притягивая еще ближе. Его губы были нежными, как бархат, твердыми и настойчивыми. Поцелуи обжигали меня словно огнем. В голове все мутилось. Внизу живота словно огнем горело… Я задрожала и наверняка упала бы, если бы Мечислав не прижимал меня к себе. Наши губы наконец встретились. Я инстинктивно прижалась к вампиру покрепче, закинула руки ему на шею, приоткрыла губы и ответила на поцелуй. Наши языки соприкоснулись. Что-то происходило между нами. Мне казалось, что мы сливаемся в одно целое, и наши тела не просто прижаты друг к другу, но я становлюсь частью Мечислава, а он — частью меня. Я чувствовала себя так, словно два наших тела сливаются в одно, ощущала его пульс — как свой, свое сердцебиение так, словно мое сердце билось в его груди. Кровь бешено мчалась по нашим жилам. Сплетенье рук, сплетенье тел, судьбы сплетенье….
Я чувствовала на губах солоноватый привкус крови, но меня это не волновало. Мне было безразлично все. Пусть даже на нас сейчас крыша обрушится. Мир куда-то исчез, и остались только мы двое. И нечто между нами.
Мечислав наконец оторвался от моих губ. Его подбородок был в крови. Моей крови. Глаза превратились в два зеленых озера. Но меня это не пугало. Я и сама отлично понимала, что так должно быть. Что бы ни произошло между нами — оно должно начаться с крови. Вампир скользнул пальцами по пуговицам моего халата. Вырез распахнулся, открывая мои груди — и я отпрянула назад. Волшебство рассеялось. Ярко-зеленые глаза смотрели на меня, и в них было желание. Но я не хотела, чтобы это было так. И — с этим мужчиной. Похоть не есть любовь, как соя — не мясо.
— Нет!
Мечислав казался удивленным.
— Почему нет, кудряшка?
Я запахнула халат и отскочила подальше. Интересно, кого я боялась больше — его или себя?
— Вы поставили мне Печать?
— Да, и ты это отлично знаешь.
Я действительно знала. Печать тела помогала мне ощущать Мечислава, как продолжение самой себя. И я уже не могла сказать, кто из нас больше хочет — он или я, чья кровь бешено несется по жилам, на чьих губах застывают капельки крови…
— Секс — не необходимость.
— Нет. Но мне это было бы приятно. И тебе тоже. Не стоит это отрицать.
— Я и не отрицаю.
По моему телу прокатывались волны тепла, сердце колотилось с утроенной силой, кровь гудела в ушах, и я знала — стоит ему хоть кончиком пальца дотронуться до меня, и я брошусь вампиру на шею. И плотнее вцеплялась руками в ткань халата.
— Не надо. Без любви это будет не то.
— Ты еще веришь в любовь, кудряшка?
Голос был удивленным, на прекрасном лице — недоверие.
— Если бы вы в нее не верили, вы бы не играли на моих чувствах к Даниэлю! — парировала я. Первые несколько слов дались мне с огромным трудом, но постепенно я начала приходить в себя. Вампир это почувствовал. Понял, что ему не выиграть — сегодня. И отступил. С ощущением «что отложено — еще не отменяется». Что ж, посмотрим.