Он оказался узким и старым — длинные, почерневшие от времени доски пружинили и поскрипывали под ногами. Тропинка к нему заросла и едва угадывалась в траве. Сквозь высокие деревянные перила, сколоченные крест-накрест, виднелась буйная зелень, полностью закрывающая ручей. Но снизу слышалось приглушенное журчание воды.
Щебетали птицы, тонко звенели комары, иногда мимо пролетали, басовито гудя, толстые шмели. Не ощущалось ни опасности, ни тревоги. Обычный мирный лесной уголок.
Рэй перегнулся через перила. Сквозь пышную зелень едва виднелась полоска воды, а посреди нее находилось яркое пятно.
— Желтые ирисы, — задумчиво произнес Сагюнаро, глядя вниз.
Прямые стрелы цветов смотрели широко распахнутыми золотыми венчиками на людей и едва заметно шевелили острыми листьями.
— Такая редкость. Их нет даже в императорском саду, а здесь они растут в грязи под старым мостом.
— Ладно, хватит любоваться, — одернул его Гризли. — Мы тут вроде по делу.
Сагюнаро не ответил, размышляя о чем-то.
— Надо спуститься. — Рэй удобнее перехватил копье и направился к дальнему концу моста, пытаясь почувствовать что-нибудь подозрительное, но не ощущал ничего. Только запах мокрой зелени.
Внизу все было залито жидкой черной грязью, которая засасывала ноги по щиколотку, и сапоги выдирались из нее с громким чмоканьем. Мутная вода обтекала завалы из упавших кустов, веток и камней, пробиралась под стволом ольхи, лежащим поперек ручья.
Рэй поднял голову. Низ моста был черным, на стыках бревен белели разводы плесени, кое-где росли бледные грибы на тонких ножках. На одной из нижних перекладин виднелись едва заметные борозды.
Здоровяк Гризли поднял руку и легко дотянулся до них, колупнул дерево, отломил длинную щепку, задумчиво повертел в руках, даже обнюхал на предмет запаха старой крови, но, видимо, ничего не почувствовал, потому что отбросил, пробормотав:
— Обычная гнилушка. Давно было пора этот мост снести. Эй, Сагюнаро, не чувствуешь ничего особенного?
— Нет, — ответил тот глухо, пытаясь добраться до ближайшего ириса и проваливаясь в грязь по колено.
— Зачем они тебе? — усмехнулся Рэй, наблюдая за другом.
— Ну как зачем? — буркнул Гризли. — Торе пошлет. Нашел время.
Сагюнаро, не обращая на них внимания, ухватил длинный стебель, с видимым усилием выдернул из грязи и, рискуя потерять сапоги в густом месиве, вернулся на относительно твердый участок. Не глядя на желтые лепестки, перевернул растение вверх корнями и начал внимательно изучать их.
— Что ты там хочешь разглядеть? — спросил Гризли, похоже уже начиная терять терпение.
Сагюнаро, безжалостно отломив, отбросил стебель, наклонился над ручьем и принялся отмывать клубень. Потом выпрямился и стал разматывать нечто тонкое, светлое, намотанное на него. Приглядевшись, Рэй понял, что это человеческие волосы.
— Это еще откуда? — с легким отвращением поинтересовался озадаченный Гризли.
Сагюнаро, держа находку двумя пальцами, полез свободной рукой в карман, вытащил книгу, принадлежавшую Мартэну, неловко открыл ее на одной из последних страниц и прочитал:
— «Подари мне твой локон цвета золотого ириса, и я буду приходить к тебе каждый день. Напои меня своей кровью, и я лягу у твоего порога. Отдай мне свое сердце, и ты никогда не будешь знать боли, страха и нужды». — Он посмотрел на друзей. — Сначала я даже внимания не обратил, думал, очередное стихотворное размышление, а теперь…
— Знаете, что это все мне напоминает? — сказал Рэй, глядя на мокрый обрывок волос в руке Сагюнаро. — Старинную формулу вызова духа… Утешитель в печали, кажется, так его зовут. Но она переделана. «Подари мне золотой ирис цвета твоих волос, напои меня ключевой водой, отдай мне свое горе». Должно быть как-то так.
— Да, ты прав, — отозвался друг. — Я тоже так думаю.
— Это вы о чем вообще? — озадаченно спросил Гризли.
— Этого духа вызывают те, кто пребывает в большом горе и понимает, что не сможет его пережить, — начал объяснять заклинатель. — Или его родственники, если нет другого выхода. Говорят, он приходит даже к простым людям, не обладающим даром, и требует плату — цветок желтого ириса и чистую воду, а взамен уносит боль и страдание.
— То есть вы хотите сказать, что кто-то вызывал этого утешителя, но перепутал формулу? — Гризли озадаченно потер лоб, глядя на желтые цветы.
— Нет. Это всего лишь стихотворные размышления Мартэна. — Сагюнаро положил клок волос между последними чистыми страницами. — Хотя они и кажутся мне странноватыми. Он, похоже, хотел сказать, что формулу применили обычную, именно для вызова этой сущности, а вот подношение было новым. Если кормить зверя человеческим мясом, он сам станет охотиться за людьми. Если вместо желтых цветов и свежей воды давать духу желтые волосы и теплую кровь — утешитель превратится чудовище.
— Теперь я понимаю, почему Мартэн спрашивал, у кого из местных жителей умерли родственники, — сказал Рэй. — Пытался узнать, кто мог вызвать это существо.
— Но зачем превращать нормального духа в монстра?! — с глубочайшим недоумением воскликнул Гризли.
— Сейчас узнаем. — Заклинатель удобнее перехватил копье ближе к наконечнику. — Вызовем и спросим.
— Вот прямо так сразу?
— А чего ждать? Чем скорее мы выясним правду, тем лучше. Можно, конечно, повременить, пока он сам появится, почувствовав добычу, но я не знаю, когда это произойдет. И произойдет ли вообще.
— И как ты собираешься разговаривать с озлобленным духом, убивающим людей?
— Буду импровизировать.
Рэй намотал на палец прядь подлиннее и срезал ее. Волосы Сагюнаро по цвету подошли бы больше, но он не хотел рисковать, давая духу подношение от человека, связанного с шиисанами.
Сагюнаро сунул книжку в карман, снял плащ и отбросил его подальше. Гризли переступил по грязи, пытаясь найти достаточно надежный упор в ожидании драки.
Рэй уронил волосы на землю, затем надрезал ладонь и позволил нескольким каплям упасть сверху. Правильная формула вызова, которую он произносил мысленно, отдавала холодом и прокатывалась колючим шариком по рукам. Деревья, шелестящие вокруг ручья, замерли. Журчание воды стихло. Угрожающая тишина опустилась на овраг.
Дух появился внезапно. Рэй не знал, как тот должен выглядеть — в книге, которую он читал, не было изображения этого существа. Но вряд ли нейтральный и даже дружественный утешитель в печали мог натянуть на себя одежду из клочьев окровавленной плоти. Его бесформенное тело, в полтора раза превышающее размерами человеческое, выползло из-под деревьев. Слоновьи ноги тяжело месили грязь, красная туша сотрясалась при каждом шаге, длинные руки, свисающие до земли, чертили по ней полосы острыми когтями. А сквозь космы мертвенно-блеклых волос, завесивших искаженное лицо, сияли нереально прекрасные, прозрачные, лучистые глаза — все, что осталось от прежнего духа, бывшего им до того, как произошло перевоплощение в это чудовище.