* * *
Закрыв сейф, Майкл убрал алмазы в рюкзачок и закинул его за спину. Он помедлил, восхищаясь произведениями искусства, уверенный в том, что никто не войдет в запретное для доступа помещение, и вдруг заметил в углу на стене украшенный драгоценными камнями крест. Длиной девять дюймов, крест был инкрустирован россыпями сапфиров, рубинов и изумрудов. Майкл пришел сюда исключительно за алмазами, однако крест только что не кричал вслух, взывая к нему, — почему, он и сам не мог сказать. В плане это не было предусмотрено, а Майкл терпеть не мог отступлений и в работе неизменно оставался пунктуальным. Он понимал, что ключ к успеху — читай, к тому, чтобы не попасться, — заключается в строгом следовании плану. Но в конце концов, это дело станет для него последним.
Бросив крест в рюкзачок, Майкл через девяносто три секунды покинул комнату.
* * *
Двери лифта открылись на пятнадцатом этаже. Капрал Самаха знал о запрете, однако сегодня поддался любопытству. В конце концов, никого здесь нет, никто его не увидит, так чего бояться? Самаха проверил единственную дверь на этаже — единственную, от которой у охраны не было ключа, убедился, что она заперта, и направился к пожарной лестнице, испытывая легкое разочарование. Обернувшись, он напоследок еще раз взглянул на резную дверь из красного дерева, которая закрывала доступ в святилище Рускота. Капрал не питал особого уважения к страдающему паранойей дипломату, однако помнил о том, что давал присягу охранять генерала и поддерживать честь своей родины. Смирившись с тем, что ему никогда не суждено узнать о скрывающемся за этой дверью, Самаха сосредоточил все мысли на чашечке кофе. Он уже шагнул на площадку пожарной лестницы, как вдруг услышал в полной тишине отчетливый щелчок. Капрал застыл, напрягая слух. Звук донесся из апартаментов посла. Потом прозвучал снова. На этот раз не так громко, однако это действительно был щелчок, и явно не естественного происхождения. Вернувшись к двери, Самаха проверил замки: заперты. Прижав ухо к полированному красному дереву, он прислушался. Ему показалось, он что-то услышал. Капрал задумался о последствиях, о долге перед родиной, вспомнил крутой нрав генерала — и снова вспомнил крутой нрав генерала, но уже в ином плане.
Забыв про осторожность, Самаха ударом ноги распахнул дверь. Внутри было темно; свет проникал только из коридора, да под стеклянной панелью бледнела желтоватая лужица. Первым делом капрал обратил внимание на обстановку: подобной роскошью не могло похвалиться ни одно другое помещение посольства. Настоящий дворец под самым небом. Самаха огляделся вокруг. Кажется, все на своих местах. Особое внимание он обратил на внушительный сейф; задумавшись о его предназначении, капрал проверил замок. Заперт. Самаха развернулся, собираясь уходить. По-видимому, странный шум донесся из воздуховода. И вдруг взгляд капрала упал на стену.
Это выглядело как подтек, контур, выведенный в пыли. Перешагивая через подушки, неодобрительно взглянув на кальян, Самаха приблизился к стене, чтобы рассмотреть получше. Хотя помещение было погружено в темноту, отсветов было достаточно, чтобы различить очертания яркого пятна. Капрал провел по нему пальцем. За долгие годы солнечный свет обесцветил стену, и только один небольшой участок сохранил насыщенную зелень первозданной краски — небольшой участок, имеющий форму креста.
* * *
Итак, Майкл висел в воздухе в пятидесяти футах над землей, с гарантированным будущим в рюкзачке за плечами. Всего пять этажей до свободы. Но рядом вот-вот погибнет женщина. Неприятное тянущее ощущение, возникшее в глубине желудка, то самое, которое обычно подсказывало уносить ноги, было практически непреодолимым. Но далее оно не смогло сравниться со страхом, который испытал Майкл, увидев, пусть даже и мельком, невинную жертву.
Он пополз вверх, быстро перебирая руками, и, за считанные секунды преодолев сто футов, перепрыгнул через парапет. В двадцати футах в стороне и девятью этажами ниже стоял шестиэтажный жилой дом. Перебравшись на примыкающее здание, Майкл уцепился за выступы кирпичной стены и пополз вбок, после чего, закрепив трос, начал спускаться.
Ему нравилось составлять тщательные планы; он всегда имел план, в котором обязательно предусматривался запасной вариант и запасной вариант запасного варианта. Майкл предпочитал избегать импровизаций. Однако сейчас, накачанный адреналином, он вынужден был полагаться исключительно на интуицию. Сент-Пьер быстро перебрал в памяти все, что ему было известно: жилой дом на корпоративных началах принадлежит какой-то европейской текстильной фирме; обитают в нем муж, жена и маленький миттельшнауцер; система сигнализации дешевая и неэффективная. Это здание было частью плана; оно являлось запасным вариантом, и Майкл также изучил его.
Мысли стремительно пронеслись у него в голове. Где муж? Кто владелец? Не так ли эта парочка зарабатывает на жизнь? Времени искать ответы на вопросы у него нет; есть одни факты: на языке жестов женщина взывала о помощи — ей угрожает смерть.
* * *
Решение далось само собой. Самаха объяснил дежурному секретарю, что услышал на пятнадцатом этаже какой-то странный звук и, несмотря на запрет, счел своим долгом в целях защиты родины осмотреть помещение. Он сказал, что проверил остальные этажи и не обнаружил ничего подозрительного. Однако, возможно, кто-то проник на крышу. Секретарь назвал все это чепухой. Самаха предложил обратиться в полицию Нью-Йорка, чтобы к зданию посольства прислали патрульную машину. Пусть полицейские покараулят, может быть, им удастся что-нибудь заметить. В качестве отступного варианта ото было неплохо: пусть полиция прочешет окрестности — если вор все еще где-то рядом, его схватят, а Самаху похвалят за бдительность и расторопность. Быть может, его даже наградят. Ну а если полиция ни кого не поймает? Генерал Рускот вместе со своим крутым характером вернутся через две недели. Податься в бега в таком городе, как Нью-Йорк, — не такая уж плохая альтернатива.
* * *
Майкл бесшумно проник в здание через окно последнего этажа. Пистолета у него не было; он терпеть не мог огнестрельное оружие и не умел с ним обращаться. Однако у него имелся нож; Майкл зажал его в руке — гладкая, удобная рукоятка, острое, смертоносное лезвие, отражающее отблески света. Он мысленно взмолился, чтобы ему не пришлось воспользоваться ножом: закаленная сталь была не знакома с мягкой человеческой плотью.
Майкл снова опустил на левый глаз прибор ночного видения, раскрасивший гостевую спальню призрачным зеленоватым свечением, после чего шагнул в коридор. Приглушенный шум борьбы, скрип обнаженного тела по столу, сопровождаемый тихим завыванием, — от всех этих звуков его прошиб холодный пот. Решимость окрепла. В дальнем конце коридора, у самой двери, в луже крови неподвижно застыл миттель-шнауцер. Осторожно приблизившись, Майкл заглянул в комнату. Это была гончарная мастерская: ряды сохнущих глиняных горшков, выстроившихся на деревянной полке; на столике у стены краски, растворители и глазурь; в углу большая печь для обжига с громко шумящим вентилятором, сбивающим жар. Сильный запах влажной земли, к которому почему-то примешивался неестественный аромат жасмина. Иол усыпан крошками засохшей глины; повсюду разбросаны деревянные инструменты, словно по мастерской прошелся смерч. Майкл увидел рабочий стол, па котором глина месилась, мялась, разрезалась на куски и принимала форму, превращаясь в произведения искусства. Однако сегодня на этом столе работали не с глиной.