Ему нужно было получить ответы, и только один человек мог их дать. Один лишь Симон был способен открыть правду.
К тому же теперь Майкл мог обратиться за помощью только к нему. И он ненавидел Симона за это.
— Напомните-ка, — голос Майкла был насквозь пропитан цинизмом, — почему я должен верить вашим словам?
— Ты не веришь самому себе, поэтому как ты можешь верить кому-то другому? Тем более мне?
— А вы все-таки попробуйте, — с вызовом произнес Майкл.
— Иисус Христос проповедовал своим двенадцати ученикам — ты ведь слышал о двенадцати апостолах?
— Да, я учился в католической школе.
— Когда Иисус пришел в страны Кесарии Филипповой, Он спросил своих учеников: «За кого люди почитают Меня?» И те ответили: «Одни за Иоанна Крестителя, другие за Илию, а иные за Иеремию или за одного из пророков». И Иисус сказал: «А вы за кого почитаете Меня?» [18]
И каждый из двенадцати задумался над этим вопросом, но ответ знал только один из них. И этот ученик сказал: «Ты — Христос, Сын Бога Живого» [19] . И Иисус сказал этому ученику: «Ты — Петр, и на сем камне Я создам Церковь Мою». И Он наделил этого ученика, Петра, властью осуждать и прощать всех тех, кто желает спасения, сказав: «Что свяжешь на земле, то будет связано на небесах; и что разрешишь на земле, то будет разрешено на небесах» [20] . Иисус наделил Петра властью заведовать вратами Царства Небесного. И Он дал ему два ключа, символы этой власти, — один золотой, другой серебряный. — Симон помолчал. — Ключи от Врат рая. После смерти, воскрешения и вознесения Иисуса этот ученик, чье имя было Петр — по-гречески «камень», — возглавил Церковь Иисуса Христа, христианство. В историю Петр вошел как первый Папа. Власть, которой Господь наделил Петра, переходит к его преемникам. Вместе с ключами.
Симон откинулся на спинку кресла, давая Майклу возможность осмыслить услышанное, дожидаясь его ответа.
— Итак, эти два ключа, — наконец заговорил Майкл. — Для католической церкви они имеют большое значение?
— Ты до сих пор даже не начинаешь постигать, насколько оно велико.
— И естественно, подобное сокровище, которое имеет такую несказанно огромную ценность, надо хранить в убогой церквушке в самой глуши. Очень умно. Вы хоть представляете, как легко было похитить эти ключи? Если вы говорите правду, если это действительно те самые ключи, которые оставил Иисус… — Майкл остановился. — На самом деле эти ключи не более чем шарлатанская выдумка.
— Возможно, сейчас ты не разделяешь нашей веры. — Вскочив с кресла, Симон принялся возбужденно расхаживать по комнате. — Но не смей насмехаться надо мной! — Он внезапно остановился как вкопанный. — Перед своей смертью Петр оставил эти ключи в том самом месте, где Иисус вознесся на небеса. Как символ связи между землей и небом. Впоследствии на этом месте была построена часовня Вознесения…
— Это же миф! Сказка, приукрашенная на протяжении веков…
— Петр постановил, что ключи должны оставаться там, и с тех пор все Папы свято чтут его завет. Пока ключи находились в собственности Папы и церкви, связь между землей и небом существовала. Врата были открыты.
— Подождите минутку. — Майкл поднял руку. — Эти ключи все-таки охранялись. Их охраняли вы. — Он не мог устоять перед соблазном вонзить словесное лезвие. — И вы не справились со своей задачей.
Симон ничего не ответил. Некоторое время он сверлил глазами Майкла, затем отвел взгляд в сторону.
— И вот теперь вам необходимо прибрать за собой грязь. В Ватикане уже знают? — спросил Майкл. — Я сомневаюсь. В противном случае вам бы придали подкрепление.
Схватив Майкла за шиворот, Симон сорвал его со стула и поднял в воздух.
— Мне следовало бы просто убить тебя! Или, что еще лучше, искалечить и оставить пожинать плоды того, что ты посеял. Знай, Финстер вернется. Он вернется за твоей женой и за тобой. А ты только и можешь, что испытывать мое терпение своими вздорными издевками. Твой объятый ужасом рассудок пытается похоронить как можно глубже тот страх, который ты испытываешь, и ты предпочитаешь колотить себя кулаком в грудь — за мой счет. Ты готов оскорблять меня, вместо того чтобы спасти свою жену от вечного проклятия. Твое высокомерное презрение вызывает у меня отвращение. — Без видимого усилия он швырнул Майкла на кушетку.
— Ну как Финстер может быть тем, кем вы его называете? Я не вижу никаких доказательств…
— Доказательств? Ты сам лучшее доказательство. Август Финстер подрядил тебя похитить ключи; ты был пешкой у него в руках.
— Финстер? Он коллекционер, уважаемый бизнесмен, чьи дела складываются крайне успешно…
— Все это верно, за исключением одного: Финстер — не человек.
— Как вы можете так утверждать? Нет, это же безумие.
— Его имя постоянно всплывает в связи с интересом к самому извращенному искусству, направленному против церкви. Сперва я, как и все остальные, списывал это на нездоровую психику. Но когда на черном рынке начали исчезать определенные раритеты, я решил присмотреться к прошлому Финстера более внимательно. Так вот, судя по всему, у него нет прошлого…
— Как и у большинства выходцев из стран Восточного блока…
— Однако Финстер, в отличие от остальных, никогда не был рожден.
Симон пристально уставился на Майкла. Тот рассмеялся.
— Ты находишь это смешным? — взорвался Симон. — Ты совершенно ничего не знаешь о восточных немцах. Они ведут строгий учет всего, начиная чуть ли не с самого момента зачатия. Многие ошибочно полагают, что все архивы пропали; это не так, надо только знать, где искать. И я искал. О Финстере нет никаких данных — нигде.
— И вы строите свои обвинения на таком зыбком фундаменте?
Симон пропустил его слова мимо ушей.
— Пару лет назад я нагрянул к нашему другу Финстеру в Берлин с неожиданным визитом. Ни одна живая душа на свете понятия не имела о моих намерениях, однако когда я сходил с поезда, Финстер встречал меня на вокзале. Он стоял на платформе, один. Я напрямик спросил его, кто он такой. Вот его дословный ответ: «К чему вы задаете вопрос, ответ на который вам и так известен?» Я намеревался обвинить его в заговоре против церкви и Бога. Финстер отрицал все. Единственная проблема заключалась в том, что его оправдания прозвучали прежде, чем я успел высказать свои обвинения. Ему наперед было известно абсолютно все, что я собирался сказать. И вдруг я уже сидел в поезде, который возвращался обратно в Рим, понятия не имея о том, как я в него попал. И с того дня не проходит ни одной ночи, когда Финстер не являлся бы в мои сны.
— В сны? — покачал головой Майкл. — Все это основано только на снах…