— Вам нужно ехать очень осторожно, — предупредил их Дипно. — Вокруг полно копов. Не говоря уж об Андолини и остатках его веселой банды.
— Раз уж ты упомянул Андолини, — Роланд перевел взгляд с Дипно на Тауэра, — я думаю, вам двоим следует поехать туда, где его нет.
Тауэр, естественно, взбрыкнул. Ничего другого Эдди от него и не ожидал.
— Уехать отсюда? Вы, должно быть, шутите! У меня список из десятка человек, живущих неподалеку, которые собирают книги… покупают, продают, меняют. Некоторые знают, что делают, но другие… — он сжал и разжал указательный и средний пальцы, имитируя ножницы, стригущие невидимую овцу.
— В Вермонте тоже живут люди, которые продают старые книги, лежащие по сараям, — подал голос Эдди. — И вы должны помнить, с какой легкостью нам удалось вас найти. Именно благодаря вам, Кел.
— Он прав, — кивнул Эрон, и на этот Келвин Тауэр промолчал, поджал губы, наклонил голову и принялся рассматривать мыски своих ботинок. Дипно же повернулся к Эдди. — Мы с Келом хотя бы сможем показать наши водительские удостоверения, если нас остановят местные копы или полиция штата. Я предполагаю, у вас никаких удостоверений нет.
— Предполагаете правильно, — ответил ему Эдди.
— И я очень сомневаюсь, что вы сможете показать разрешение на ношение этих пугающе больших револьверов.
Эдди бросил взгляд на большой, и невероятно древний револьвер, висевший чуть ниже бедра, улыбнулся, вскидывая глаза на Дипно.
— И в этом вы не ошиблись.
— Тогда будьте осторожны. Вы поедете не к Ист-Стоунэму, а в противоположную сторону, так что, возможно, вас никто и не остановит.
— Спасибо, — Эдди протянул руку. — Долгих дней и приятных ночей. Дипно ее пожал.
— Это добрые слова, сынок, но, боюсь, в последнее время мои ночи не очень-то приятны, а если ситуация на медицинском фронте в самом скором времени не переменится к лучшему, мои дни тоже не будут особо длинными.
— Они протянулся дольше, чем вы, возможно, думаете, — ответил Эдди. — У меня есть веская причина верить, что вы проходите на своих ногах еще как минимум четыре года.
Дипно прикоснулся пальцем к губам, нацелил его в небо.
— Из уст этого человека да в ухо Господа.
Эдди повернулся к Келвину Тауэру, пока Роланд пожимал руку Дипно. На мгновение подумал, что книготорговец не захочет обменяться с ним рукопожатием, но тот в конце концов протянул руку. С видимой неохотой.
— Долгих дней и приятных ночей, сэй Тауэр. Вы поступили правильно.
— Меня вынудили, и вы это знаете, — ответил Тауэр. — Магазина нет… недвижимости нет… и, похоже, заканчивается первый мой отпуск за десять лет…
— "Майкрософт", — вдруг вырвалось у Эдди. А потом:
— Лимоны.
Тауэр моргнул.
— Простите.
— Лимоны, — повторил Эдди и тут же расхохотался.
14
На конце своей по большей части никчемной жизни Великий Мудрец и Выдающийся Торчок Генри Дин больше всего любил принять дозу, а приняв дозу, порассуждать о том, как он собирается сорвать крупный куш на фондовой бирже. Когда речь заходила об инвестициях, он полагал себя равным Э.Ф.Хаттону [70] .
— В одно я точно никогда не буду инвестировать, братец, — говорил ему Генри, когда они поднялись на крышу. Произошло это незадолго до поездки Эдди на Багамы за кокаином. — Куда я никогда не вложу свои деньги, так это в компьютерное дерьмо. «Майкрософт», «Макинтош», «Санио», «Санкио», «Пентиум» и все такое.
— А ведь эти акции пользуются популярностью, — ввернул Эдди. Не потому, что его это волновало, но, черт, возьми, получался разговор. — Особенно «Майкрософт». Их цена только поднимается.
Генри пренебрежительно рассмеялся и сделал несколько движений рукой, словно гонял шкурку.
— Мой член, вот что у нас поднимается.
— Но…
— Да, да, я знаю, люди клюют на это дерьмо. Вот акции и растут в цене. И когда я наблюдаю за этим, знаешь, что я вижу?
— Нет, что?
— Лимоны.
— Лимоны? — переспросил Эдди. Он-то думал, что понимает, о чем толкует Генри, а оказалось, что нет. Разумеется, закат в этот день выдался потрясающим, да и дозу он принял немалую.
— Ты меня слышал! — фыркнул Генри, мгновенно вскипев. — Гребаные лимоны. Чему тебя только учили в школе, братец? Лимоны — это такие маленькие зверушки, которые живут по всей Швейцарии, а может где-то еще. И время от времени, кажется, каждые десять лет, но не уверен, у них возникает желание покончить с собой, и они бросаются с утесов.
— А-а-а, — протянул Эдди и прикусил щеку изнутри, чтобы не расхохотаться. — Те лимоны. Я думал, ты говоришь про другие, из которых делают лимонад.
— Все шутишь, — сощурился Генри, но продолжил тему, решив простить непочтительность брата, как великие и знаменитые иной раз прощают мелкую, невежественную сошку. — В общем, я вот о чем толкую. Все эти люди, которым не терпится инвестировать в «Майкрософт», «Макинтош» и, ну, не знаю, гребаный «Невроз нарвас спид дайл чип»… да, благодаря им Билл Гребан Гейтс и Стив Гребан Джобс-а-рино станут богачами. Но это компьютерное дерьмо обвалится и сгорит к 1995 году, все эксперты так говорят, так чего люди вкладывают в него деньги? Гребаные лимоны, бросающиеся с утесов в гребаный океан.
— Точно, гребаные лимоны, — согласился Эдди и растянулся на теплой крыше, чтобы Генри не догадался, что он полностью потерял ход мыслей старшего брата. Он видел миллионы лимонов бегущих трусцой к утесам, все в красных шортах и белых кроссовках, совсем как шоколадные драже в телевизионном рекламном ролике «Эм-энд-эмс».
— Да, но я сожалею, что не вложился в «Майкрософт» в восемьдесят втором, — продолжил Генри. — Ты понимаешь, тогда эти акции стоили по пятнадцать баксов, а сейчас их продают за тридцать пять? Такая жалость!
— Лимоны, — мечтательно повторил Эдди, наблюдая за блекнущими красками заката. В своем мире жить ему оставалось меньше месяца, в том мире, где Кооп-Сити находился в Бруклине, и всегда там был, а Генри оставалось меньше месяца до смерти.
— Да, — Генри улегся рядом с ним, — но все-таки мне хотелось бы вернуться в восемьдесят второй.