Фохтман перешел к большому бюро и принялся перебирать те самые бумаги, которые только что ворошил Чань.
— А я все это время считал Лоренца дураком, — прошептал он. — Пусть идея принадлежит д'Орканцу, но воплощение прекрасно, восхитительно!
— Восхитительно? — переспросил полковник.
— Самое подходящее слово для такой чистой работы! — воскликнул Фохтман. — Эти машины можно улучшить — у меня уже есть предложения… но поток, ясность… — Фохтман рассмеялся. — Ясность могущества! А вы уверены, что Лоренц мертв?
— Это очень вероятно, — сказал Росбарт.
Фохтман хохотнул.
— И вы гарантируете, что только Лоренц — из всех, кто занят в Институте, в промышленности, — знает об этом, об этой части… стороне…
— Алхимической стороне, — подсказал Аспич.
Фохтман фыркнул.
— Если верить графу, — добавил полковник.
Фохтман раздраженно выдохнул.
— Поскольку базовые свойства самого стекла не оспариваются…
— Разумеется, — резко подтвердил Аспич.
— Сочинения графа — это бред безумца, — сказал Фохтман. — Безумца, у которого были прозрения. В чертежах есть пометы других людей — инженеров, архитекторов науки, — и потому следует получше приглядеться к этим прозрениям, а не считать их чистым сумасбродством. Эти машины, вот этот вагон… результаты нельзя отрицать… — Фохтман помолчал. — Или, например… эти книги…
— Книги? — с невинным видом переспросил Росбарт.
— О них много говорится в записках графа. Крайне необычное использование… свойств, присущих… синему стеклу.
Что до Аспича, тот хранил молчание.
— Правда, сам я с таким не сталкивался, — разглагольствовал Фохтман. — И в самом деле, «книга» может обозначать всего лишь собрание сведений. У каждого мистика свой собственный словарь, и для непосвященного понятия могут звучать странно. Что касается «книги»: конечно же, важно, как она в качестве устройства использует функциональные свойства синей глины. Похоже, работа многих мощных машин основана на этих «стеклянных книгах». Но опять же, будучи человеком науки, замечу, что необходимо искать подсказки! Вы сами это увидите, джентльмены, вот в этом самом вагоне. Вставки из оранжевого металла — сплава, изготовленного по точным спецификациям… по потолку, между плитками пола, вокруг каждой стекляшки…
— И что это? — заинтересованно спросил Росбарт.
— Скорее уж, зачем это, — хмыкнул Фохтман. — Эффект хорошо продуман. Не сделано ли это из чисто эстетических соображений? В чем их истинный смысл? Пока не могу сказать — дайте мне время почитать, до прибытия… Я возьму эти бумаги в свое купе, где посовещаюсь сам с собой.
— Значит, вы готовы исполнить поручение герцога? — спросил Росбарт.
— Безусловно, сэр. Разве я могу отказать его светлости?
— Отлично, — сказал Росбарт. — Прекрасная новость. Наше…
Аспич откашлялся.
— Полковник? — обратился к нему Фохтман.
— Не сомневаюсь, его светлость оценит ваше усердие, — сказал тот. — Но я подумал, что пока… мы могли бы… обменяться соображениями по поводу ваших открытий.
Никто не сказал ни слова.
Росбарт шмыгнул носом.
— Гм… да… это представляется мне довольно… интересным… и разумным предложением. Особенно если мистер Фохтман получил ясное представление об этом… как бы сказать… направлении неизвестной нам науки.
— Неизвестной и дающей пищу для ума, — сказал Аспич.
— Дающей пищу для ума и мощной, — сказал Росбарт.
— Что скажете, мистер Фохтман? — спросил Аспич.
— У меня нет причин возражать, — ответил Фохтман. — Вряд ли брат королевы будет вдаваться во все мелкие детали.
— Значит, договорились?
— Думаю — да. Я поделюсь моими открытиями только с вами, джентльмены, и мы втроем решим… какие шаги предпринять дальше.
— Разумно, — одобрил Росбарт.
— Да. — Чань буквально видел алчную улыбку на губах Фохтмана. — Но материала в изобилии, а времени у нас очень мало. Если позволите, джентльмены…
Пальцы резко постучали по стеклянной крышке над головой Чаня.
— А это что за большая штуковина? — спросил Росбарт. Голос его звучал всего в нескольких дюймах.
Чань видел, что рука теперь трет по стеклу, словно пытаясь сделать его прозрачным и заглянуть внутрь.
— Вам известно ее назначение?
— Пока нет — сначала нужно обследовать, — ответил Фохтман.
— Может быть, откроем и посмотрим?
— Если вам хочется — бога ради, — согласился Фохтман.
Росбарт взялся рукой за край крышки, прикидывая, насколько она тяжела, а потом ухватился за нее обеими руками, чтобы сдвинуть с места.
— Здесь у графа лежала женщина, — пояснил Аспич.
— Какая женщина? — спросил Фохтман.
— Его восточная шлюха. Анжелика. С ней что-то сделали, и она заболела. Граф поддерживал в ней жизнь до Харшморта — видите эти медные короба и трубки, что уходят внутрь? По ним закачивалась голубая вода — густая, как клей…
— Она заболела? — спросил Росбарт.
— Граф сказал — «тепловая разбалансировка» или что-то в этом роде.
— И что с ней случилось?
— Умерла.
Молчание. Потом Фохтман откашлялся.
— На тот случай… есть много такого, чего мы пока не понимаем… если вдруг ее болезнь… заразна…
Росбарт отдернул руки, словно гроб превратился в раскаленную плиту.
— И в самом деле. Да. Материалов у нас предостаточно, чтобы занять свое время.
Чань дождался, когда они закроют за собой стальную дверь, и обеими руками поднял стеклянную крышку. По ровному стуку колес он понял, что они уже покинули привокзальные туннели и теперь двигаются по открытой местности. Он вылез из гроба Анжелики, закинув наружу сначала одну длинную ногу, потом другую, и поставил на место крышку, а после этого стал по очереди подходить к окнам — все были заделаны покрашенными в черное стальными ставнями. Но зачем смотреть в окно — Чань знал, что поезд идет в Харшморт.
Однако требовалось найти ответы на важные вопросы: в каком месте состава находится черный вагон, сколько драгун в поезде и где они. А еще принять несколько решений и среди них — самое главное: смириться ли ему с судьбой и отложить свои разыскания до Харшморта или попытаться сбежать с поезда, пока он еще недалеко от города? Чань повел плечами, затекшими после лежания в гробу, и повернул шею. Кости ответили громким щелчком. Фохтману, видимо, не хотелось заниматься гробом, когда руки его были полны прелюбопытнейших бумаг, но по прибытии он определенно сделает это. Черный вагон досконально исследуют, возможно, даже разберут, чтобы проникнуть в тайную науку графа. Или даже до прибытия — до Харшморта оставалось около часа езда. Нужно было немедленно выбраться отсюда.