Дэннис сказал, что сам сообщит Фишеру о гибели помощника. Дескать, им надо будет найти способ тайно убрать ею труп. Затем Дэннис добавил нечто очень и очень странное. Мол, какой стыд, что Джузеппе не выбрал для самоубийства следующие двадцать четыре часа. Я поинтересовалась почему, на что он ответил: «Для рождения зверя. Ему очень пригодился бы самоубийца».
На этом я заканчиваю свои записи. Я пишу у себя в комнате, в то время как остальные смотрят скверный спектакль — сцену самоубийства Джузеппе. Судя по царящей вокруг тишине, этот финальный акт собрал всех обитателей дома. Но я все же боюсь, а потому соблюдаю осторожность. Я даже не решаюсь сходить наверх, в гостевую комнату, и забрать из тайника спрятанную пленку. Что-то в той комнате мне не нравится. Я по доброй воле вряд ли войду туда еще раз. В любом случае, теперь уже на это нет времени. Сегодня я ни разу не видела Кроули, что меня тоже беспокоит.
Я должна идти к мальчику. Впервые в жизни мне предстоит совершить не просто безрассудный, а поистине отважный поступок. Я стянула кочергу, стоявшую рядом с одним из роскошных каминов. С ее помощью я постараюсь сбить замок на двери дощатою узилища. Деньги у меня есть. Географию острова я в общих чертах представляю. Молю Господа, чтобы ребенок оказался здоров. Мой палец тем временем снова начал нарывать. Возможно, это лишь игра моего воображения. Фантомная боль.
Боже, помоги мне!
Боже, спаси и сохрани нас обоих!
Пандора Гибсон-Гор.
Ситон перелистнул оставшиеся страницы, но не нашел больше ни единого слова. Он прочел весь дневник до конца. Пола поразила смелость Пандоры. С учетом глубины ее заблуждений, она проявила воистину исключительное бесстрашие. Находилась ли она под гипнозом? Ситон предположил, что нельзя исключить и самовнушение.
Он допил «Директорское» и сходил к бару за очередной порцией. Когда он вернулся на место, «Братья Айли» запели «Кто эта леди?». Это была, пожалуй, самая веселая композиция подборки. Можно сказать, даже легкомысленная по сравнению с остальными мелодиями. Но прозвучавший вопрос между тем попал прямо в точку.
Кем была эта леди?
Она ездила в Нью-Йорк, чтобы увидеть Гудини. Она затеяла путешествие в Италию ради аудиенции у Алистера Кроули. Она была повернута на магии. Такова парадоксальная черта той эпохи, подвергшейся, как ни одна другая, натиску новых технологий. Четыре года мировой войны способствовали научно-техническому прогрессу. И в двадцатые годы отсталым современникам короля Эдуарда жизнь в новом, неузнаваемом мире показалась непосильной задачей. Что-то внутри их противилось новому. Возникшее всеобщее увлечение магией подтверждено документально. И все же невозможно понять, что угораздило умную, проницательную, много повидавшую на своем веку Пандору попасться на удочку таких темных личностей, как Кроули и Фишер, и войти в их окружение: сборище неудачников и придурков.
«Боже мой! Зачатие, — вдруг вспомнил Ситон. — Призвать зверя — вот оно что! Человеческая жертва».
Упоминания о ребенке вызвали у него некоторое замешательство. Возможно, Питер для Пандоры был своеобразной навязчивой идеей материнства, порожденной чувством вины из-за ее лесбийских наклонностей. Впрочем, признаваясь в своих сексуальных предпочтениях, она явно не испытывала никаких угрызений совести. Сдержанность ее комментариев была вполне понятна, но в них не было и тени вины. В то время Пандора была еще слишком молода, и ее образ жизни исключал все мысли о материнстве. Ничего подобного не усмотрел Пол и в ее работах. Нет, фрейдистская теория здесь явно была притянута за уши. Скорее всего, имела место некая театральная постановка по заказу Фишера. В таком случае мальчик был приглашенным актером, а все события — просто спектаклем. Не зря же там был гость из Голливуда. Уже только один этот факт мог раскрыть глаза любому, кто не был настолько сбит с толку, как Пандора.
Цитата из Элиота отсылала к Данте. Строки из четверостишия «Бесплодной земли» ассоциировались с «Inferno». Вывод напрашивался сам собой: Пандора хотела укрыться от мира напоминавшего ей ад, и искала утешения в магии. Об этом же говорили и ее фотоработы: их героями были одинокие заблудшие души, обреченные на вечное проклятие. В портретных снимках, сделанных Пандорой, Пол сумел разглядеть не только уродство и покорность судьбе, но и безграничное отчаяние самой художницы.
«Никогда не думал, что смерть унесла уже стольких…»
Но может ли Пол в своем эссе отыскать связь между личностью Пандоры Гибсон-Гор и знаменитой нигилистской поэмой Элиота? Ситон понял, что не может. Ведь тогда в качестве источника придется представить украденный дневник.
Пол расхаживал взад и вперед перед опустевшим пабом. На глаза ему попался одиноко лежавший камень, и он пнул его ногой в сторону решетки ливневого стока. Он хорошо прицелился, но камень упал абсолютно беззвучно: настолько понизился уровень воды в лондонских коллекторах из-за жары и засухи. Полу оставалось только самому представить всплеск утонувшего булыжника.
Странный звук вывел его из задумчивости, заставив обернуться туда, где Ламбет-Хай-стрит упиралась в Блэк-Принс-роуд. Ситону послышалось тихое ржание, а затем — звонкий удар копытом Пол еще лениво подумал о том, с чего бы это конной полиции ночью патрулировать такой тихий закоулок. В этот час ей следовало бы гарцевать по Трафальгарской площади, к вящему удовольствию туристов, высыпавших на улицу после закрытия пабов.
Наверное, вполне убедительно прозвучало бы объяснение, что дневник достался ему совершенно случайно. Решение проблемы уже начало формироваться в одурманенном пивом мозгу Ситона и все же до конца так и не сложилось. Он и пропустил-то всего две кружки пива. Но перед этим изрядно попотел в спортзале. А еще, если на то пошло, он ведь сегодня не ужинал. Что было уже совсем глупо.
Железные ободы колес прогрохотали по щебенке. Ситон непроизвольно посмотрел назад, в сторону Блэк-Принс-роуд, судорожно сжав в руке завернутую в клеенку тетрадь. Ладони у него вспотели от страха, а в голове пронеслось: «Господи! Да что же это такое?»
Но все вокруг было как всегда. Джордж, владелец «Ветряной мельницы», что-то насвистывал у Пола за спиной, запирая паб на ночь. Шум с реки. Это всего-навсего шум с реки. Близость Темзы порой настолько искажала доносившиеся оттуда звуки, что органы чувств не всегда могли адекватно реагировать. Ситон вздохнул и перевел дух.
Значит, она действительно сделала те снимки для Фишера. Чем бы ни были заняты в тот момент ее мысли, она не смогла скрыть профессионального подхода. Пандора даже подчеркнула преимущества принадлежавшего Фишеру фотоаппарата фирмы «Роллей» по сравнению с ее любимой «Лейкой».
Итак, портреты, или заказ, как она сама выразилась, были выполнены вполне профессионально. Она даже посетовала в дневнике на то, что ей отвели слишком мало времени на постановку. По ее словам, в результате получилась «штамповка на конвейере». Но съемка действительно состоялась. А пленку Пандора подменила и спрятала. И хотя ей многое не нравилось, она признала, что фотопленка была отличной. Пандора была женщиной до мозга костей. Она инстинктивно стремилась делать свое дело и максимально использовать свой талант во время фотосессии, которую сама предпочла назвать моментальной фотосъемкой. Для Пандоры эти фотоснимки были единственной реальной вещью в доме Фишера. Все остальное обернулось разбитыми иллюзиями.