Он указал на гроссбух на столе и протянул Чаню ручку. Чань взял ее, расписался и вернул ручку секретарю.
— Меня зовут Чань, — сказал он.
— Просто Чань?
— В настоящий момент именно так. — Он наклонился вперед и прошептал: — Но я надеюсь выиграть на скачках… и тогда приобрету себе более длинное имя.
Солдат повел Чаня по широкому коридору, потом вверх по строгой лестнице полированного гранита с коваными перилами. Они шли среди других людей в темных костюмах, сновавших туда-сюда; в руках те держали пухлые пачки с бумагами, и никто не обращал на Чаня ни малейшего внимания. На первой площадке солдат направился по мраморному коридору к другой лестнице, перекрытой железной цепочкой. Солдат отстегнул цепочку, отошел в сторону, пропуская Чаня, и повесил цепочку назад. На этой лестнице никого не было, и чем дальше они шли, тем больше Чаню казалось, что он входит в лабиринт, из которого можно никогда не выбраться. Он посмотрел на солдата в красном мундире перед ним и подумал, не лучше ли будет просто вонзить ему нож между ребер прямо здесь, пока они одни, а потом уже положиться на удачу. Пока он мог только надеяться на то, что его ведут к Баскомбу (или Граббе), а не в какую-то ловушку, где можно расправиться с ним без свидетелей. Он назвал имя мисс Темпл по наитию, чтобы спровоцировать ответ, а еще узнать — бывала ли она здесь раньше. Тот факт, что ему удалось пройти внутрь без каких-либо трудностей, озадачил его. Это могло означать, что она бывала здесь. С тем же успехом это могло значить, что она здесь никогда не бывала или что они хотят проследить за ним и таким образом отыскать ее. Он должен был исходить из того, что люди, которые впустили его сюда, не собирались так легко его выпускать. Импульсивное желание убить солдата говорило о том, что нервы у него напряжены. Впрочем, все очень скоро выяснится.
Они миновали еще три площадки, но не видели ни одной двери. На площадке следующего этажа солдат вытащил из кармана ключ, кинул взгляд на Чаня и подошел к тяжелой деревянной двери. Он вставил ключ в скважину, повернул его несколько раз в замке — по лестничной клетке эхом разнеслись щелчки, и наконец дверь открылась. Солдат отошел в сторону, пропуская вперед Чаня, тот прошел, разделяя свое инстинктивное подозрение между солдатом у себя за спиной и помещением, в которое входил; они оказались в отделанном мрамором коридоре, по другую сторону которого — метрах в пяти — была еще одна дверь. Чань оглянулся на солдата, который кивнул на вторую дверь. Чань не шелохнулся, и солдат внезапно резко захлопнул дверь. Прежде чем Чань успел ухватиться за ручку, он услышал, как поворачивается ключ, — ручка под нажимом не подалась. Он оказался заперт. Он отругал себя за неосторожность и зашагал к двери в другом конце коридора, предполагая, что и она будет заперта, но медная ручка легко повернулась, мягко щелкнул смазанный механизм.
* * *
Он заглянул в просторный кабинет, устланный темно-зеленым ковром; низкий потолок не выглядел удручающе благодаря куполообразному фонарю из желтоватого стекла в центре комнаты. Вдоль стены стояли стеллажи, уставленные множеством массивных пронумерованных фолиантов — явно официальных документов, собранных за долгие годы. Широкое пространство комнаты было разделено между двумя большими предметами мебели — длинным столом для заседаний слева от Чаня и большим письменным столом справа от него; два эти стола, словно небесные тела, удерживали силой своего притяжения спутники помельче: приставные столики, пепельницы на ножках, стойки для географических карт. Письменный стол был не занят, но за другим столом, выглядывая из-за кипы бумаг, разбросанных вокруг него, сидел Роджер Баскомб.
— Так-так, — сказал он и неуклюже встал.
Чань внимательнее оглядел кабинет и увидел небольшую дверь (закрытую) в стене за спиной Баскомба и, видимо, еще одну — тайный ход в стеллажах за письменным столом. Чань захлопнул за собой входную дверь, повернулся к Баскомбу и легонько постучал концом трости по ковру.
— Добрый день, — сказал Чань.
— Вот уж точно — добрый, — ответил Баскомб. — Дни становятся теплее.
Чань нахмурился. Он ожидал враждебного приема, но совсем не такого разговора.
Вас предупредили, кто я? — спросил он.
— Да. Вообще-то мне писали, что пришла мисс Темпл. А потом после нее было названо ваше имя. — Баскомб сделал жест в сторону стены, где Чань увидел трубы пневматической почты. Баскомб сделал еще одно движение, показывая на конец стола. — Прошу вас, садитесь.
— Я предпочитаю стоять, — сказал Чань.
— Как угодно. А я предпочитаю сидеть, если вам все равно… Баскомб сел назад за стол и несколько мгновений перекладывал бумаги перед собой.
— Итак… — начал он, — вы знакомы с мисс Темпл.
— Несомненно, — сказал Чань.
— Да, — кивнул Баскомб. — Она… гм-м-м… однако ничего удивительного. Это вполне в ее духе. У меня нет оснований говорить о ней, выходя за рамки приличий.
Чаню показалось, что Баскомб очень тщательно строит фразы, словно опасается, как бы его не поймали на слове… или не подслушали.
— За рамки чего? — спросил Чань.
— За рамки вежливости, если угодно, — ответил Баскомб. — Вы ведь не собираетесь скандалить.
— А вы?
— Нет, конечно. Впрочем, никто не застрахован от последствий собственных необдуманных действий. Вы уверены, что не хотите сесть?
Чань проигнорировал вопрос. Он вперился взглядом в худощавого, хорошо одетого человека за столом, пытаясь понять, чем Баскомб приглянулся заговорщикам. Он ничего не мог с собой поделать — смотрел на чиновника так, как, по его представлению, должна была смотреть женщина (и не любая женщина, а вполне конкретная — мисс Темпл): отмечая его респектабельность, его утонченность, странное сочетание в нем высокомерия и почтительности. Этот человек был объектом ее любви и почти наверняка таким оставался и по сей день — такова уж женская природа. Глядя на него, Чань вынужден был признать, что Баскомб, несомненно, обладает рядом привлекательных качеств, а потому не сомневался в своей неприязни к этому молодому человеку. Эти мысли заставили его улыбнуться.
— Честолюбие… под его воздействием человек может совершать странные поступки. Вы с этим согласны?
Баскомб смерил его холодным, серьезным взглядом, каким смотрит гробовщик на клиента.
— Что вы имеете в виду?
— Я хочу сказать… человек не имеет представления о реальной цене того, что, как ему кажется, хочет получить, пока не получит желаемого.
— Почему вы это мне говорите?
— И в самом деле — почему? — улыбнулся Чань. — Любое суждение должно основываться на опыте. Так откуда же мне это знать? — Поскольку Баскомб сразу не ответил, Чань своей тростью указал на большой стол. — Где же ваши сообщники? Где мистер Граббе? Почему вы встречаете меня один — разве вам не известно, кто я? Вы не разговаривали с майором Блахом? Неужели вы ничуточки не испуганы?