Бонни пыталась тоже: она пыталась обойти фантома сзади и била руками и ногами в него. В основном, ее ноги и кулаки без вреда проходили сквозь туман фантома, но иногда удар приходился на более прочный лед. И все же, эти удары, казалось, были абсолютно неэффективными: Мэтт не мог сказать, заметил ли вообще фантом, что Бонни атаковала его.
Вены выпирали на лице и шее Дэймона, и он повис в руках фантома. Плоть его шеи была белой около натянутых сухожилий. Обладающий сверхвластью, сильный древний вампир или нет, Дэймону было больно. Мэтт впустую бросался молитвами в направлении какого бы то ни было святого, который присматривал за людьми, безнадежно преследуя цель, обреченную на провал, и бросился обратно в бой.
Темнота. А затем боль, и темнота окрасилась в красный цвет, а потом прояснилось и Дэймон смог увидеть еще раз.
Фантом - это стерва - держала его за шею, а ее кожа была такой холодной, такой холодной, что обжигало везде, где она прикасалась к нему. Он не мог двигаться.
Но он мог вдеть Елену стоящею под ним. Красивая Елена, покрытая пеплом с прожилками крови, ее зубы обнажены, а глаза сверкают как у богини-воительницы. Любовь и страх переполнили его сердце. Храбрая маленькая красная птичка и парень Мутт сражались вместе с ней.
Прошу, хотел он сказать. Не пытайся спасти меня. Беги. Елена, ты должна бежать.
Но он не мог двигаться, не мог говорить.
Затем фантом поменяла свою позицию, как мог видеть Дэймон, Елена перестала атаковать и схватилась за свой живот, морщась от боли. Мэтт и Бонни также схватились за свои животы, с бледными и напряженными лицами, открытыми ртами в крике. С диким воплем, Бонни упала в обморок.
О нет, подумал с ужасом Дэймон. Не Елена. Не красная пташка. Не за меня.
И вдруг неожиданно, порывы ветра закрутились вокруг него, и его отбросило из руки фантома.
В его ушах был дикий рев, а в глазах острая боль. Оглядываясь по сторонам, он увидел Бонни и Елену, их длинные волосы дико развивающиеся вокруг; Мэтт, с руками сплетенными в замок, и фантом с лицом из зеленого стекла на этот раз вздрогнувшим от непонимания.
Торнадо, неопределенно подумал Дэймон, а затем, Врата, и он осознал, что его подбросило вверх, обратно в темноту еще раз.
Ветер теперь уже оглушительно завывал, и Стэфану пришлось повысить голос до крика, чтоб слышать хотя бы себя. Ему пришлось держать книгу, прижимая обеими руками - ее вырывало из его рук, будто что-то живое и очень сильное сознательно пыталось выдернуть ее.
"Mihi adi. Te voco. Necesse est tibi parere (лат.)", сказал Стэфан. "Приди ко мне. Я призываю тебя. Ты должен повиноваться."
Это был конец заклинания вызова на латинском. Следующая часть была заклинанием изгнания, которое должно было быть на английском. Конечно же, фантому необходимо было фактически быть здесь, чтоб эта часть заклинания сработала.
Ветер, бушующий в гараже, стал еще сильнее. Снаружи гремел гром. Стэфан смотрел в узкий круг, глубоко в тени подвала, но там ничего не было.
Сверхъестественный ветер начал стихать. В его груди начала расти паника. Неужели план провалился? Он взглянул с тревогой на Аларика и Мередит, затем на Миссис Флауэрс, но никто из них не смотрел на него, замерев и пристально глядя лишь на круг.
Стэфан посмотрел опять на него, надеясь на чудо. Но там ничего не было.
Подожди.
Было какое то слабое движение, прямо в центре круга, крошечная вспышка зелено-голубого цвета, и вместе с этим наступил холод. Похожий не на холодный ветер, который прошелся по гаражу, а больше на ледяное дыхание - вдох и выдох, вдох и выдох - медленное и равномерное, и леденяще холодное, прямо из той точки.
Мерцание расширилось, углубилось, потемнело и, неожиданно, то, на что смотрел Стэфан изменилось и превратилось из аморфного мерцания в женщину. Ледяная, туманная, гигантская женщина, окрашенная в оттенки голубого и зеленого. В ее груди находилась роза темно-красного цвета, и ее стебель был с массой твердых шипов.
Мередит и Селия громко ахнули. Мисссис Флауэрс спокойно смотрела, в то время как у Аларика отвисла челюсть. Это должно быть фантом ревности. Стэфан всегда представлял ревность как нечто раскаленное. Пламенные поцелуи, огненная ярость. Но злость, страсть, зависть, все чувства, которые вызывают ревность, могут быть также и холодными, и он не сомневался, что перед ними был тот самый фантом.
Стэфан заметил все эти вещи о фантоме и забыл о них в ту же секунду, потому что в центре круга материализовалась не только ледяная женщина.
Смущенные, плачущие, пошатывающиеся, покрытые пылью и грязью, три человека появились там же.
Его прекрасная, изящная Елена, с запекшейся грязью, ее золотые волосы спутались, а по лицу стекали струйки крови. Хрупкая маленькая Бонни, заплаканная и бледная, как молоко, но с выражением ярости на лице, в то время как она пинала и хватала фантома. И настоящий Американец, всегда надежный Мэтт, пыльный и растрепанный, обративший взгляд на них с особым озадаченным выражением лица, будто просто интересуясь, в каком новом аду, он оказался теперь.
И затем еще один человек, четвертая фигура, борющаяся и задыхающаяся, последний, кто появился в поле зрения. На какую то секунду, Стэфан не узнал его - не смогу узнать его, потому что этот человек не должен был больше существовать.
Вместо этого, он казался навязчиво знакомым незнакомцем. Незнакомец схватился за свое горло защищаясь, и взглянул из круга, прямо на Стэфана. На кровавых, опухших губах и в ушибленных глазах, появилась призрачная блестящая улыбка, и шестеренки ума Стэфана встали на свои места и вновь наконец начали вращаться.
Дэймон.
Стэфан был так изумлен, что сначала не знал, что чувствовать. Потом, глубоко внутри, он ощутил, как медленно тепло разлилось по нему с осознанием того, что его брат вернулся. Последняя частица, оставленная от его странной истории, была здесь вновь. Стэфан снова был не один. Стэфан сделал шаг к краю диаграммы, задержав дыхание.
"Дэймон?" спросил он мягко, с любопытством.
Ревность резко повернула голову в его сторону, и ее стеклянный ледяной взгляд пригвоздил Стэфана к месту, где он стоял.
"Ты знаешь, он вернулся раньше," начала она разговорчиво, и ее голос охладил Стэфана, как если бы его лицо облили ледяной водой. "Он просто не хотел, чтобы ты знал, и тогда он мог полностью владеть Еленой. Он скрывался поблизости, притаившись, разыгрывая злые шутки, как он обычно делает."
Ревность была несомненно женщиной, и ее спокойный наблюдательной тон напомнил Стэфану о голоске, который иногда разговаривал с ним в его голове, выкрикивая его самые темные и постыдные мысли.