Под парусиновыми тентами фургонов девяносто девять детей. Сорок девять пар близнецов плюс, само собой, Бенни Слайтман. Он едет в последнем фургоне (почему-то не захотел ехать с отцом). Дети почти не разговаривают. Самые маленькие спят, их придется разбудить, когда фургоны доберутся до цели. Впереди, меньше чем в миле, то самое место, где влево от дороги отходит каменистый проселок, ведущий к сухим руслам рек и заброшенным шахтам. Справа пологий склон сбегает до самой воды. Все возницы смотрят на восток, в сторону постоянной тьмы, где находится Тандерклеп. Они ищут глазами приближающееся пыльное облако. Его нет. Пока. Даже семинон стих, так что нет и пылевых смерчей. Бог, похоже, услышал молитвы Каллагэна, во всяком случае, насчет ветра.
2
Бен Слайтман, сидевший на козлах рядом с Роландом заговорил так тихо, что стрелок едва расслышал его.
— И что ты со мной сделаешь?
Если бы при выезде из Кальи Брин Стерджис Роланда попросили оценить шансы Слайтмана на выживание, он бы сказал: пять из ста. Не больше. Все зависело от двух критических вопросов и правильных ответов на них. Причем первый вопрос предстояло задать самому Слайтману. Откровенно говоря, Роланд не ожидал, что Слайтман его задаст, однако вопрос прозвучал из уст бригадира ковбоев. Роланд повернул голову и посмотрел на него.
Слайтман сильно побледнел, но снял очки и не отвел глаз. Стрелок решил, что сие не говорило об особой смелости. Просто Слайтман-старший достаточно хорошо разобрался в психологии стрелка и знал, что должен смотреть ему в глаза, чтобы получить хоть малую надежду на выживание.
— Да, я знаю, — в голосе дрожь отсутствовала, пока отсутствовала. — Что знаю? Что вам все известно.
— Полагаю, с того момента, как мы разобрались с твоим партнером, — в слове партнер слышался сарказм (сарказм был единственной формой юмора, которую понимал Роланд) и Слайтмана передернуло. Но он кивнул, по-прежнему глядя Роланду в глаза.
— Мне пришлось признать, что вы знаете обо мне, раз прознали про Энди. Хотя он никогда бы не заложил меня. Такого в его программе не было, — на большее его выдержки не хватило, он опустил глаза, прикусил губу. — Но знал я благодаря Джейку.
Роланд не смог скрыть отразившегося на лице изумления.
— Он изменился. Он не хотел, старался держаться, как прежде, но изменился. По отношению к моему мальчику, не ко мне. В последнюю неделю, может, полторы. Бенни… скажем так, пребывал в недоумении. Что-то чувствовал, но не знал, в чем же дело. Я знал. Вроде бы твоему мальчику больше не хотелось общаться с моим. Я спросил себя, в чем причина. Ответ долго искать не пришлось. Он лежал на поверхности.
Роланд отставал от фургона Оуверхолсера. Хлестнул вожжами по спинам лошадей. Они прибавили шагу. В фургоне часть детей стали, мирно похрапывая, другие тихонько разговаривали между собой. Он попросил Джейка собрать коробку детских вещей и видел, как мальчик выполняет задание. Джейк вообще не отлынивал от работы. В этот день он надел шляпу с широкими полями, чтобы прикрыть глаза от солнца, на боку висел пистолет отца. Ехал он на козлах одиннадцатого фургона, вместе с Эстрадой. Роланд полагал, что у Слайтмана тоже хороший мальчик, да только отец у него оказался никудышным.
— Джейк был в «Догане» в одну из ночей, когда ты и Энди приходили туда, чтобы сообщить новости нашим соседям, — сказал Роланд. Слайтман, сидевший рядом с ним, скривился, как от удара в живот.
— Вот оно что. Да, я почувствовал… или подумал, что чувствую… — долгая пауза. — Черт.
Роланд посмотрел на восток. Небо чуть просветлело, но по-прежнему никакой пыли. Оно и к лучшему. После того, как появится пыль, Волков долго ждать не придется. Их серые лошади очень быстры. Как бы между прочим, буднично, Роланд задал второй вопрос. Если б Слайтман дал на него отрицательный ответ, то не дожил бы до прихода Волков, какую бы скорость ни развили их серые лошади.
— Если бы ты его обнаружил, Слайтман… если бы ты нашел моего мальчика… ты бы его убил?
Слайтман вновь надел очки, выигрывая время. Роланд не мог сказать, осознает ли он важность вопроса или нет. Спокойно ждал, что выберет отец приятеля Джейка, жизнь или смерть. На долгие раздумья времени у него не было, они приближались к месту, где фургонам предстояло остановиться, а детям — сойти на землю.
Слайтман, наконец, поднял голову, заставил себя встретиться с Роландом взглядом. Открыл рот, хотел что-то сказать, и не смог. Роланд понял, почему: Слайтман мог ответить на вопрос стрелка, или мог посмотреть ему в глаза, но не одновременно.
И лишь опустив глаза, Слайтман смог вымолвить: «Да, полагаю, нам бы пришлось его убить, — пауза, кивок. А когда он чуть повернул голову, по щеке скатилась слеза. — Да, что нам оставалось? — и, когда встретился взглядом с Роландом, понял, что судьба его решена. — Сделай все быстро, и пусть мой мальчик этого не увидит. Прошу тебя, пожалуйста!»
Роланд вновь стегнул вожжами по спинам мулов.
— Я — не тот, кто оборвет твою жалкую жизнь.
У Слайтмана перехватило дыхание. Когда он говорил, что да, он убил бы двенадцатилетнего мальчика, чтобы сохранить в тайне свое предательство, на его лице читалось достоинство. Теперь ему подарили надежду, и перекошенное лицо превратило его в урода. Он шумно выдохнул.
— Ты издеваешься надо мной. Дразнишь. Ты все равно собираешься убить меня. Почему нет?
— Трус судит обо всех по себе, — ответил Роланд. — Я не убью тебя без крайней на то необходимости, Слайтман, потому что я люблю своего мальчика. Ты это должен понимать, не так ли? Насчет любви к своему мальчику?
— Да, — Слайтман наклонил голову, начал тереть дочерна загорелую шею. Шею, которой, как он ожидал, больше не придется почувствовать горячие солнечные лучи.
— Но ты должен понять и еще кое-что. Ради собственного блага и ради Бенни. Если Волки победят, ты умрешь. В этом никаких сомнений нет. Я тебе это гарантирую.
Слайтман вновь смотрел на него, глаза за стеклами очков превратились в щелочки.
— Слушай меня внимательно. Слайтман, и постарайся понять все, что тебе сейчас скажу. Мы не будем там, где рассчитывают найти нас Волки, не будет и детей. Проиграем мы или победим, на этот раз они понесут потери. Проиграем мы или победим, они узнают, что руководствовались ложной информацией. И кто из обитателей Кальи Брин Стерджис мог сообщить им ложную информацию? Только двое. Энди и Бен Слайтман. Энди отключился, он — вне их досягаемости, — стрелок одарил Слайтмана улыбкой, холодной, как Северный полюс. — В отличие от тебя. И того, кто тебе так дорог, что ради него ты пошел на предательство.
Слайтман замер, обдумывая услышанное. Несомненно, такие мысли ранее в голову ему не приходили, но теперь-то он ясно видел, что логика на стороне Роланда.