В первый год он подружился с прелестной девушкой со старшего курса, дочерью президента международного концерна сельскохозяйственного оборудования. Они вместе прогуливали лекции, вместе спали. Однако в мае она сказала ему, что дома ее ждет жених и что к их отношениям не стоило относиться всерьез.
На второй год он познакомился с Дороти Кингшип.
Он достал пилюли. Герми Годсен взял с него за две серые капсулы пять долларов.
В восемь часов вечера он встретился с Дороти в обычном месте — на затененной деревьями скамейке в центре широкой поляны между факультетами искусствоведения и фармацевтики. Сойдя со светлеющей цементной дорожки и шагая через лужайку к скамье, он увидел, что Дороти его уже ждет. Она сидела в напряженной позе, держа переплетенные пальцы на коленях. На ней было темное пальто — ночи в апреле прохладные. От фонаря, стоявшего в стороне, ей на лицо падали тени листьев.
Он сел рядом и поцеловал ее в щеку.
Она тихим голосом сказала:
— Добрый вечер.
Из освещенных окон факультета искусствоведения доносились смешанные звуки нескольких фортепиано. Помолчав минуту, он сказал:
— Я достал пилюли.
Через полянку по направлению к ним шла пара, но, увидев, что скамейка занята, вернулась на светлую дорожку. Они услышали голос девушки:
— Господи, ну везде занято!
Он достал из кармана конверт и вложил его в руку Дороти. Она ощупала капсулы через бумагу.
— Нужно принять сразу обе, — сказал он. — Тебе, возможно, станет нехорошо и будет мутить.
Она положила конверт в карман пальто.
— А что в них?
— Хинин и еще что-то, точно не знаю. — Он помолчал. — Это не опасно для здоровья.
Он поглядел на нее и увидел, что ее взгляд устремлен куда-то вдаль, за здание факультета искусствоведения. Он повернул голову и проследил за ее взглядом — там вдали мелькал красный огонек. Это была передаточная башня местной радиостанции, которая стояла на крыше самого высокого здания в Блю-Ривер — здания муниципалитета, где находилось бюро бракосочетаний. «Интересно, почему она туда смотрит, — подумал он, — потому, что там находится это бюро, или просто потому, что это — единственный мерцающий огонек в темном небе?» Он взял ее за руку и почувствовал, какая она холодная.
— Не волнуйся, Дорри, все будет хорошо.
Несколько минут они сидели молча, потом она сказала:
— Давай сходим в кино. В городе идет картина с Джоан Фонтейн.
— Извини, я не могу. Мне нужно сделать гору упражнений по испанскому.
— Тогда пойдем к нам в общежитие. Я тебе помогу с испанским.
— Хочешь совратить меня с пути истинного?
Он проводил ее до приземистого здания женского общежития и поцеловал.
— Завтра увидимся на занятиях, — сказал он.
Она кивнула и сама его поцеловала. Он почувствовал, что она дрожит.
— Не бойся, детка. Не помогут пилюли — поженимся. Ты же знаешь поговорку — у любви нет преград.
Она ждала, что еще он скажет.
— Я ужасно тебя люблю, — сказал он и поцеловал ее.
Подняв голову, он увидел у нее на губах неуверенную улыбку.
— Спокойной ночи, детка, — сказал он.
Он вернулся домой, но испанским заниматься не мог. Вместо этого сидел, подперев руками голову, и думал о капсулах. Господи, только бы они подействовали! Ну не может быть, чтобы не подействовали!
Но Герми Годсен сказал ему, вручая капсулы:
— Гарантии дать не могу. Если твоя подружка в конце второго месяца…
Он старался не думать об этом. Встал, прошел к бюро и выдвинул нижний ящик. Из-под аккуратно сложенных пижам достал две брошюры, чьи обложки отсвечивали медным блеском. Познакомившись с Дороти и узнав от одного из студентов-секретарей в службе учета, что она не просто одна из семьи Кингшипов, владельцев «Кингшип коппер», но дочь президента корпорации, он послал в нью-йоркское отделение корпорации письмо, в котором писал, что собирается вложить в нее свой капитал (что не так уж расходилось с истиной), и попросил прислать ему рекламные проспекты.
Через две недели, когда он читал вслух «Ребекку», притворяясь, будто она ему безумно нравится (это была любимая книга Дороти), а она старательно вязала ему толстые носки «ромбиками» (ее предыдущий дружок обожал такие носки, и они стали для нее символом истинной любви), почтальон просунул большой конверт ему под дверь. Когда Дороти ушла, он торжественно открыл конверт. Проспекты оказались замечательными. Брошюры — «Техническая информация о „Кингшип коппер“» и «„Кингшип коппер“ — пионер в дни войны и мира» — были напичканы фотографиями: шахты и печи, концентраторы и конвертеры, цеха, выпускающие прокат, брус, трубы. Он перечитал проспекты сотни раз и наизусть знал каждую подпись под фотографиями. Время от времени он доставал их и проглядывал с задумчивой улыбкой на лице, какая бывает у женщины, перечитывающей любовные письма.
Но сегодня они не помогали. «Карьерная добыча руды в Лендерсе, штат Мичиган. Одна эта шахта дает в год…»
Больше всего его злило то, что все это случилось по вине самой Дороти. Он собирался привести ее домой лишь один раз — как бы в качестве гарантии выполнения контракта. А дальнейшие визиты происходили по настоянию Дороти, закрывавшей во время акта любви глаза и разжигавшей его своим пассивным огнем изголодавшейся сироты. Он стукнул кулаком по столу. Она сама во всем виновата, черт бы ее побрал!
Он заставил себя перелистать проспекты. Но это не помогло; через минуту он отшвырнул их и опять подпер голову руками. Что, если капсулы не помогут? Уходить из университета? Бежать от Дороти? Это бесполезно — она знает его адрес в Менассете. Даже если она не захочет его разыскивать, это, несомненно, сделает ее отец. Разумеется, в суд на него он подать не сможет (или сможет?), но сумеет ему навредить. Он представил себе богатый и могущественный клан Кингшипов и прямо-таки наяву услышал слова Лео Кингшипа: «Советую остерегаться этого молодого человека. Он законченный подлец. Я считаю своим долгом предупредить вас…» И что ему тогда останется? Отдел доставки?
А если на ней жениться? Родится ребенок, но от Кингшипа они не получат ни цента. Опять остается отдел доставки, только на этот раз у него будут сидеть на шее жена и ребенок. Дьявол!
Нет, капсулы обязательно подействуют. На это одна надежда. Если этого не произойдет, он понятия не имеет, что ему делать.
Перед ней на столе лежала белая спичечная коробка, на которой было вытиснено медью: «Дороти Кингшип». На каждое Рождество корпорация «Кингшип коппер» дарила такие именные спички своим сотрудникам, клиентам и друзьям. Она сумела зажечь спичку только с четвертой попытки и, когда поднесла ее к сигарете, то увидела, что пламя колышется, как на ветру. Она откинулась на спинку стула и попыталась успокоиться, но ее глаза притягивала открытая дверь ванной комнаты, где на краю раковины ее дожидались белый конверт и стакан с водой…