— Ага! — сказал незнакомец, поглаживая нижнюю часть лица, почти безбородого, но отмеченного печатью возмужалости. — Ага! У вас в гостинице остановились дворянин и его слуга? И оба они вооружены?
— Точно так, сударь; прикажете — я доложу ему, что вам угодно переговорить с ним?
— Но это, кажется, не очень прилично, — отвечал незнакомец. — Беспокоить неизвестного человека нехорошо, особенно если он дворянин. Нет, нет, метр Бискарро, лучше опишите мне его или, еще лучше, покажите мне его так, чтобы он не видел меня.
— Трудно показать его, сударь, потому что он, кажется, прячется: он захлопнул окно в ту самую минуту, как вы и ваши товарищи показались на дороге. Гораздо легче описать его: он небольшого роста, молод, белокур, худощав. Ему лет шестнадцать, и он, кажется, не может носить никакого оружия, кроме маленькой шпажонки, которую надевают, когда идут в гости, и которая висит у него на перевязи.
По лицу незнакомца пробежала тень неприятного воспоминания.
— Хорошо, — сказал он, — понимаю: молодой господин, белокурый, женоподобный, ездит на берберийской лошади и со старым лакеем, чопорным, как пиковый валет… Я ищу не его…
— А! Вы ищете не его! — повторил Бискарро.
— Нет!
— В ожидании того господина, которого вы ищете и который непременно проедет здесь, потому что нет другой дороги, вы, сударь, можете войти ко мне и подкрепить силы; это нужно и вам, и вашим товарищам.
— Не нужно… Мне остается поблагодарить вас и спросить, который теперь час.
— Бьет шесть часов на нашей колокольне… Изволите слышать колокол?
— Хорошо. Еще одну услугу, господин Бискарро.
— Все, что вам угодно.
— Скажите, где я могу достать лодку и лодочника?
— Хотите переправиться через реку?
— Нет, я хочу покататься по реке.
— Нет ничего легче; рыбак, который поставляет мне рыбу… Любите ли вы рыбу, сударь? — спросил Бискарро, возвращаясь к своему желанию заставить незнакомца поужинать.
— Ну, рыба — неважное кушанье, — отвечал незнакомец, — однако ж если она хорошо приготовлена, так я не совсем отвергаю ее.
— У меня всегда удивительная рыба.
— Поздравляю вас с этим, метр Бискарро; но вернемся к тому, кто поставляет вам ее.
— Извольте. Теперь он кончил работу и, вероятно, отдыхает. Вы отсюда можете видеть его лодку; она привязана там, у ив, недалеко от дуба. А вот здесь его дом. Вы, верно, застанете его за обедом.
— Благодарю, метр Бискарро, — сказал незнакомец, — благодарю.
И он, подав знак товарищам, поскакал к роще и постучался в дверь хижины. Жена рыбака открыла дверь.
Как и предполагал метр Бискарро, рыбак сидел за обедом.
— Бери весла, — сказал ему всадник, — и ступай за мной — получишь экю.
Рыбак встал с поспешностью, которая показывала, как мало заработка давали ему сделки с хозяином «Золотого тельца».
— Вам угодно спуститься в Вер? — спросил он.
— Нет, отвези меня на середину реки и побудь там со мной несколько минут.
Рыбак вытаращил глаза, услышав это странное желание; но, вспомнив об обещанном экю и о товарищах незнакомца, он подумал, что, в случае сопротивления, его принудят силой исполнить это странное желание и он лишится награды.
Поэтому он поспешил объявить незнакомцу, что весь к его услугам — с лодкой и с веслами.
Тотчас весь отряд отправился к реке. Незнакомец спустился к самой воде, а товарищи его, без сомнения чего-то опасаясь, остановились на возвышении и расположились так, чтобы удобно было вести наблюдение. С возвышения они могли видеть равнину, которая расстилалась за их спиной, и прикрывать своего предводителя, когда он будет садиться в лодку.
Этот предводитель был белокурый молодой человек, высокий и, несмотря на бледность, худобу и темные круги вокруг его голубых глаз, сильный. Лицо его казалось умным, однако с выражением самого грубого цинизма. Незнакомец тщательно осмотрел свои пистолеты, закинул на плечо мушкетон, попробовал, легко ли вынимается из ножен длинная шпага, и устремил взгляд на противоположный берег, на огромный луг, по которому тянулась тропинка от берега прямо до селения Изон. Черная колокольня и беловатый дым из домов Изона виднелись в золотистых лучах заходившего солнца.
На другой стороне, не далее четверти льё, поднимался небольшой форт Вер.
— Что же? — спросил начинавший выражать нетерпение незнакомец у товарищей, которые стояли на карауле. — Едет ли он? Видите ли вы его где-нибудь справа или слева, спереди или сзади?
— Кажется, — сказал один из всадников, — я вижу какую-то кучку людей на дороге из Изона. Но я в этом не уверен: солнце мешает смотреть. Позвольте… Да, точно… Один, два, три, четыре, пять человек. Впереди — всадник в синем плаще и шляпе с галунами. Это посланный, которого мы ждем; для большей верности он взял конвой.
— И имел на это полное право, — хладнокровно отвечал незнакомец. — Возьми мою лошадь, Фергюзон.
Тот, кому было дано это приказание наполовину ласковым, наполовину повелительным тоном, поспешно повиновался и спустился к самой реке. Между тем незнакомец сошел с лошади, бросил поводья товарищу и приготовился сесть в лодку.
— Послушайте, Ковиньяк, — сказал Фергюзон, положив руку на его плечо. — Только без ненужной отваги! Если вы увидите малейшее подозрительное движение, тотчас влепите пулю в лоб приятелю. Видите, хитрец привел с собой целый отряд.
— Да, но не больше нашего. Кроме преимущества в храбрости, на нашей стороне и превосходство в силе, стало быть, нечего бояться. Ага! Вот показываются их головы.
— Но что они будут делать? — спросил Фергюзон. — Они нигде не найдут лодки… Ах, нет! Вот там стоит лодка.
— Она принадлежит моему двоюродному брату, изонскому перевозчику, — сказал рыбак, сильно заинтересовавшийся всеми этими приготовлениями. Он боялся только, чтобы на его лодке и на лодке его двоюродного брата не завязалось морское сражение.
— Хорошо, вот синий плащ садится в лодку, — сказал Фергюзон, — садится один… Браво! Именно так и было условлено.
— Ну, не будем заставлять его ждать, — прибавил незнакомец.
Он вскочил в лодку и подал знак рыбаку занять свое место.
— Смотрите, Ролан, будьте осторожны, — продолжал Фергюзон, — река широка, не подходите к тому берегу, чтобы в вас не направили залп, на который мы не сможем отвечать отсюда; если можно, держитесь поближе к нашей стороне.
Тот, кого Фергюзон называл то Роланом, то Ковиньяком и который отзывался на оба эти обращения — несомненно, потому, что одно было его именем, данным при крещении, а другое — фамилией (подлинной или мнимой) либо прозвищем, — кивнул головой в знак согласия.
— Не бойся, — сказал он, — я и сам так думаю: неосторожны лишь те, которые ничем не рискуют; но наше дело слишком выгодно, чтобы я рискнул глупо потерять его плоды. Если кто-нибудь и будет в этом случае неосторожным, то уж, верно, не я. Ну, лодочник, пошел!