— Она остроумна.
— Поэтому я собрал армию. Извольте взглянуть, она стоит на берегу Дордони.
— Пять человек!.. Подумаешь! Черт возьми!
— Это на одного человека больше, чем у вас, значит, презирать мою армию было бы с вашей стороны в высшей степени неосторожно.
— Она очень плохо одета, — сказал синий плащ, который из-за дурного настроения был готов все бранить.
— Правда, — продолжал молодой человек, — они очень похожи на товарищей Фальстафа… Фальстаф — английский джентльмен, мой приятель… Но это неважно. Сегодня вечером я одену их в новое платье, и если вы встретите их завтра, то увидите, что они действительно красавцы.
— Мне нет дела до ваших людей, вернемся к вам.
— Извольте. Ведя войну в своих собственных интересах, мы встретили сборщика податей, который переезжал из села в село для наполнения кошелька его королевского величества. Пока ему следовало еще собирать деньги, мы верно охраняли его, и, признаюсь, увидев его толстенный кошель, я хотел пристать к партии короля. Но события чертовски запутали дело. Общая ненависть к кардиналу Мазарини, жалобы со всех сторон на герцога д’Эпернона заставили нас одуматься. Мы решили, что в партии принцев также много, очень много хорошего, и, честное слово, прилепились к ней всей душой. Сборщик завершил исполнение поручения, ему данного, в маленьком уединенном домике, который вы видите вот там, между тополями и смоковницами.
— В доме Нанон! — прошептал синий плащ. — Да, вижу.
— Мы дождались его выхода, последовали за ним, как в первые пять дней, начали переправляться вместе с ним через Дордонь недалеко от Сен-Мишеля. И, когда мы выехали на середину реки, я сообщил ему о перемене наших политических убеждений и с возможной учтивостью попросил его отдать нам собранные деньги. Поверите ли, сударь, он отказал нам! Товарищи мои принялись обыскивать его; он кричал как сумасшедший. И тогда мой лейтенант, человек чрезвычайно находчивый, — вот он там, в красном плаще, держит мою лошадь, — заметил, что вода, не пропуская воздуха, не пропускает также и звуков. Так как я был лекарем, то понял правильность этого утверждения физики. Тогда тот, кто подал нам благой совет, опустил голову сборщика в воду, не более как на один фут. В результате сборщик перестал кричать или, лучше сказать, мы уже не слыхали его криков. Мы, таким образом, смогли от имени принцев захватить все деньги, которые он вез, и всю порученную ему корреспонденцию. Я отдал деньги моим солдатам, которые, как вы справедливо заметили, крайне нуждались в новых мундирах, а себе оставил письма, между прочим и это. Кажется, почтенный сборщик служил Меркурием у мадемуазель де Лартиг.
— Правда, — прошептал старый дворянин, — если не ошибаюсь, Нанон и определила его на эту должность. А что же случилось с этим несчастным?
— Вы увидите, что мы прекрасно сделали, погрузив этого несчастного, как вы его называете, в воду. Без этой предосторожности он поднял бы против нас весь мир. Но, представьте себе, когда мы вытащили его из реки, он уже умер от злости, хотя находился в воде не более четверти часа.
— И вы, конечно, опять опустили его туда же?
— Именно так.
— Но если вы его утопили, то…
— Я не говорил, что мы его утопили.
— Не станем спорить о словах… Если посланец умер…
— Это другое дело: он точно умер…
— Так господин де Каноль ничего не знает и, само собой разумеется, не придет на свидание.
— Позвольте, я веду войну с державами, а не с частными лицами. Господин де Каноль получил копию с записки, которая была послана ему. Я только подумал, что автограф может иметь цену, и поэтому приберег его.
— Что подумает он, когда увидит незнакомую руку?
— Что особа, приглашающая его на свидание, из предосторожности поручила кому-нибудь другому написать эту записку.
Незнакомец взглянул на Ковиньяка, невольно удивляясь его бесстыдству и находчивости.
И он попытался припугнуть бесстрашного противника.
— А вы не подумали о властях, о расследовании? — спросил он.
— О расследовании? — повторил молодой человек с хохотом. — О! Герцогу д’Эпернону нет времени заниматься расследованиями. Притом я уже сказал вам, что сделал все это с намерением угодить ему. Он был бы очень неблагодарен, если б вздумал идти против меня.
— Тут не все для меня ясно, — сказал синий плащ с иронией. — Как! Вы сами сознаетесь, что перешли на сторону принцев, а вам пришла в голову странная мысль — оказать услугу герцогу д’Эпернону.
— Это, однако ж, очень просто: бумаги, захваченные мною у сборщика податей, показали мне всю чистоту намерений королевской партии. Его величество в моих глазах совершенно оправдан, а герцог д’Эпернон в тысячу раз более прав, чем все, кто находятся под его управлением. На стороне королевской партии справедливость, и я тотчас перешел на правую сторону.
— Вот разбойник! Я велю повесить его, если он попадется в мои руки! — прошептал старый дворянин, крутя седые усы.
— Что вы говорите? — спросил Ковиньяк, прищурившись под маской.
— Ничего… Еще один вопрос: что сделаете вы из незаполненного, но подписанного бланка, который вы требуете?
— Черт его знает! Я еще не решил. Я прошу чистый бланк с подписью потому, что это вещь самая удобная: она легко умещается в кармане, и из нее можно сделать что угодно. Может быть, я сберегу этот бланк для какого-нибудь чрезвычайного случая; может быть, истрачу на первую прихоть, которая придет мне в голову. Может быть, я предъявлю его вам еще до конца этой недели; а может быть, он дойдет до вас через три или четыре месяца с дюжиной передаточных надписей, как вексель, пущенный в оборот. Во всяком случае, будьте спокойны: я не употреблю его на дела, которых мы, вы или я, могли бы стыдиться. Ведь я все-таки дворянин.
— Вы дворянин?
— Да, сударь, и еще из родовитых.
— Так я велю колесовать его, — прошептал незнакомец, — вот чему послужит его бланк.
— Что же? Угодно ли вам дать мне бланк? — спросил Ковиньяк.
— Надобно дать, — ответил старый дворянин.
— Я вас не принуждаю, извольте понять хорошенько, я только предлагаю вам обмен: оставьте, если угодно, вашу бумагу у себя, тогда я не отдам вам письмо.
— Где письмо?
— А где бланк?
И, подавая одной рукой письмо, Ковиньяк другой взвел курок у пистолета.
— Оставьте ваш пистолет в покое, — сказал незнакомец, раскрывая плащ, — видите, у меня тоже пистолеты наготове. Поведем дело начистоту: вот чистый и подписанный бланк.
Они честно обменялись бумагами. Молча и внимательно каждый рассмотрел полученный им документ.
— Куда вы поедете теперь, сударь? — спросил Ковиньяк.
— Мне нужно на правый берег.