Расставшись с Дантоном в кабинете одного из секретарей Конвента, он выждал часа два, прежде чем отправиться в Торговый проезд. За это время грозный олимпиец простился с женой; о таком ли, однако, прощании она мечтала?
Когда Жак вошел к г-же Дантон, она улыбалась, но было заметно, что силы ее на исходе.
В ту пору врачи не имели истинного представления о крови, ибо химики стали исследовать ее состав лишь в XIX веке, поэтому болезнь, поразившая г-жу Дантон, была известна не столько под своим подлинным названием «анемия», сколько под именем «аневризмы», с которой ее нередко путали.
Постоянное перенапряжение нервной системы может привести к анемии — иначе говоря, к малокровию; особенно же роковое действие оказывают, как правило, огорчения и длительный упадок духа: кровяные шарики начинают с устрашающей быстротой таять, кровь разжижается, и внезапное кровотечение губит больного.
Понятно, что на г-жу Дантон, женщину спокойную, мягкую и набожную, события, в которых принимал участие — причем в качестве главного действующего лица — ее супруг, произвели самое угнетающее впечатление.
Жак Мере уже не раз осматривал больную самым внимательным образом, однако, хотя доктор и был в курсе всех последних научных открытий, а благодаря своему трудолюбию и таланту в чем-то даже опережал современную ему науку, он все же не мог увидеть в состоянии г-жи Дантон больше, чем увидел бы любой многоопытный и умелый врач.
Больная покоилась на кушетке; лицо ее было бледно, губы бескровны, щеки впалы. Жак Мере бросил взгляд на руки и грудь г-жи Дантон — они были так же бледны, как и лицо. Той же бледностью отличались язык и слизистая оболочка.
Доктор взял ее за руку: пульс бился так слабо и прерывисто, что прощупывался с трудом; кожа местами была совсем холодная.
Госпожа Дантон печально взглянула на Жака Мере, з
— Что вы ощущаете? — спросил ее Жак.
— Мне тяжело жить, — отвечала она, — от малейшего усилия у меня начинается одышка.
— И сердцебиение?
— Да, голова кружится, я задыхаюсь, в глазах темнеет, в ушах звенит.
— Когда было последнее кровотечение?
— Сегодня утром; я потеряла почти целый стакан крови.
— Кровь шла горлом или носом?
— Носом.
— Ее сохранили?
— Да, свекровь, кажется, ее спрятала.
Жак Мере позвал г-жу Дантон-старшую; она принесла глубокую тарелку, полную крови.
Почти вовсе лишенная фибрина, кровь эта едва ли не целиком состояла из серозной жидкости.
Жак взял перо и бумагу.
Он прописал больной хинный отвар и железистый опиат на меду.
Госпоже Дантон следовало выпивать три раза в день по бокалу бордоского вина с хинным отваром и каждый час съедать чайную ложку медовой кашицы, а всякий раз, как ей захочется пить, — глотать тот же горький отвар.
Затем Жак простился с г-жой Дантон.
Она провожала его глазами, и, когда, уже с порога, он обернулся, взгляды их встретились.
— Вы хотите меня о чем-то попросить? — сказал Жак, вспомнив признания Дантона по поводу религиозных убеждений его жены.
— Да, — ответила больная. Жак снова подошел к ее постели.
Госпожа Дантон взяла его за руку и взглянула ему в глаза.
— Я женщина, — сказала она, — и не могу изменить верованиям наших отцов; я бы не хотела умереть, не причастившись и не соборовавшись. Дайте мне обещание, что, когда настанет пора, вы предупредите меня, чтобы я успела послать за священником.
— Пока торопиться некуда, сударыня, — отвечал Жак.
— Не бойтесь меня испугать; если я не успею исполнить свой долг перед Господом, я не смогу умереть спокойно. К тому же найти священника нынче не так-то легко.
— Вы имеете в виду священника неприсягнувшего?
— Да, — отвечала г-жа Дантон, потупившись.
— Берегитесь, все они фанатики: они не постигают Господней мудрости и не ведают жалости.
— Но разве я не была всю свою жизнь хорошей матерью и верной женой?
— Дело не в вас, а в вашем супруге.
Госпожа Дантон на мгновение задумалась, а потом сказала:
— Я попробую позвать неприсягнувшего священника; если он окажется чересчур строг, вы приведете ко мне того, кого сочтете нужным.
Жак кивнул.
— Вас сильно тревожит мысль об этой исповеди? — спросил Жак.
— По правде говоря, да.
— Обещаю вам, что, когда час настанет, я предупрежу вашу свекровь, и она приведет к вам священника.
Госпожа Дантон улыбнулась и со вздохом облегчения уронила голову на подушку.
День-два прописанные Жаком лекарства приносили некоторое облегчение. Однако на третий день болезнь снова взяла свое. У г-жи Дантон вновь стало темнеть в глазах, нервы ее были напряжены до предела.
Осмотрев больную, Жак прописал ей еще более сильные укрепляющие средства, а уходя, сказал г-же Дантон-старшей:
— Завтра ступайте за священником.
На следующий день Жак решил дать больной возможность исполнить религиозный долг и навестить ее не с утра, а после заседания Конвента; однако около двух часов пополудни Камилл Демулен прибежал к нему с дурной вестью.
Он заклинал Жака бросить все дела и поспешить к г-же Дантон, ибо ей совсем худо.
Доктора это удивило; зная, как обычно протекает болезнь, которой страдала г-жа Дантон, он ожидал печального исхода не раньше, чем дней через пять-шесть.
Он принялся расспрашивать Камилла, но тот и сам не знал никаких подробностей; г-жа Дантон-старшая прибежала к нему и сообщила, что невестка при смерти.
Жак нанял экипаж и отправился в Торговый проезд; дети и мать Дантона плакали, умирающая молилась, и из ее закрытых глаз струились слезы.
Доктор спросил у г-жи Дантон-старшей, что здесь стряслось.
Бедная женщина, горестно качая головой, прошептала:
— Священник! Это все священник.
— Он не отпустил ей грехов?
— Он ее проклял!
— Зачем же вы сказали ему, как ее зовут? В имени нет греха, и священнику незачем его знать.
— О, я ничего ему не говорила, я помнила ваши советы; но, войдя в дом, он тотчас заметил портрет моего сына, писанный Давидом. Он его узнал, глаза у него налились кровью, он весь раздулся от ярости, указал рукой на портрет и спросил: «Зачем вы держите в доме портрет этого злодея?» Мы ничего не ответили. Тогда он погрозил портрету кулаком и воскликнул: «До тех пор пока это богомерзкое изображение останется в вашем доме, Господу здесь места не будет!» Тогда Жорж, мой старший внук, подошел к священнику и спросил: «Зачем вы грозите кулаком моему папе?» — «Ах, так это твой отец?» — закричал священник. «Да, это мой отец», — подтвердил мальчик. «Отойди от меня, гаденыш!» — завопил священник. «Сударь!» — вскричала моя невестка, протягивая руку к сыну. «А! Вы мать этого мальчишки, вы жена этого негодяя! Вы прожили жизнь бок о бок с этим дьяволом, с этим антихристом и надеетесь, что Господь вам простит? Никогда! Никогда! Никогда! Вы умрете нераскаянной грешницей. Я проклинаю вас, и да падет мое проклятие на него, на вас и на детей ваших вплоть до третьего и четвертого колена!» Выкрикнув все это, он ушел. Дети рыдали, невестка моя лишилась чувств. Я бросилась к Камиллу и послала его за вами. Теперь вы знаете все.