Кристина сообразила, что Элизабет ждет ответа на вопрос.
– Наверное, лучше розы, – рассеянно проговорила она. – Сейчас они такие красивые. – Затем она спросила: – А что ты знаешь об этом молодом человеке? Он рассказывал тебе, кто он и где живет?
Элизабет посмотрела на нее с озорной улыбкой.
– Дорогая тетя Кристина, мне нравится, когда вы вдруг вспоминаете, что вам следует контролировать меня. Кажется, он приехал из Уилшира. Так что можете спросить у него: «Вы из тех самых Джойнсонов из Уилшира или из других?»
Кристина рассмеялась.
– Раз ты подначиваешь меня, я именно так и спрошу.
– Ой, нет, не спросите, – уверенно заявила Элизабет, – потому что он вам очень понравится.
– Надеюсь на это, – со всей искренностью заверила ее Кристина.
– Он действительно настоящая лапочка, – сказала Элизабет. – Только мы с ним ни о чем таком пока не говорили. Ну, то есть не надо сразу делать вывод, что мы с ним обручены или что-то в этом роде, ладно?
– А что он говорил? – поинтересовалась Кристина, помня об осторожности.
– О, ну, что он считает меня ужасно красивой и… в общем… однажды вечером он сказал: «Знаешь, Элизабет, а я влюбился в тебя». Это и так было ясно – ведь он постоянно приглашал нас с Агнес. А на танцах не отходил от меня.
– Чем он занимался до войны? – спросила Кристина.
– Не имею ни малейшего представления, – жизнерадостно ответила Элизабет, – и, если честно, меня это ни капельки не интересует.
– А у него есть деньги – кроме жалованья?
– Не знаю. Не переживайте, дорогая тетя Кристина, когда придет время, вы исполните роль суровой опекунши. «Каковы ваши перспективы, молодой человек? Вам по средствам обеспечить моей племяннице тот уровень жизни, к которому она привыкла?» Я буду с восторгом слушать вас. А теперь езжайте в магазин за продуктами, иначе я никогда не закончу с комнатой.
Она чмокнула Кристину в щеку и принялась полировать плоские поверхности. Кристина, почувствовав себя ненужной, спустилась вниз. Питер уже куда-то исчез, поэтому она отправилась в Мелчестер одна.
Оказалось, что купить пианино по доступной цене не так-то просто – инструменты пользовались большим спросом у военных. Однако в конечном итоге ей удалось купить кабинетный рояль, и хотя вопрос с радио на время отпал, хозяин магазина пообещал ей подобрать подержанный приемник.
– Я помню вашего отца, мисс Диллон, – сказал он. – Часто заходил ко мне и заказывал совершенно необычные произведения. Замечательный человек, жаль, что таких людей на свете больше нет.
– Да, действительно, – согласилась Кристина.
Внутренне усмехаясь, она спросила себя, как ее отец справился бы с проблемами, которые сейчас навалились на нее: корзина с персиками, стоявшая в углу ее спальни; Элизабет, подготавливающая гостевую комнату для малознакомого молодого мужчины; Дональд, пристыженный, сбежавший куда-то рано утром, чтобы не встречаться с ней после ночного разговора.
Нет, Уильям Диллон не понял бы такие «поступки», но вполне возможно, что с помощью своей прямолинейной, диктаторской манеры нашел бы решение там, где она потерпела крах.
Кристина вернулась в Грин-Энд к обеду. Стол был не обильным, так как миссис Поттон, занятая приготовлениями к ужину, подала только остатки от вчерашнего, а паровой пудинг, впитавший в себя много воды, оказался мокрым и совсем неаппетитным.
Элизабет выглядела замечательно, но была погружена в свои мысли, и Кристине весь обед пришлось слушать, как Питер рассказывает об армейской транспортной колонне, прошедшей этим утром через деревню.
– Тетя Кристина, вы совсем не слушаете, – не раз обиженно заявлял он, и Кристина извинялась и признавалась в том, что действительно не слышала, сколько легких многоцелевых бронетранспортеров было в колонне.
Наконец, после того как она убрала со стола и договорилась с Питером, что он будет делать во вторую половину дня, у нее появилось время заняться персиками. Прикинув вес корзины, она поняла, что не донесет ее до Манора в одной руке, и разложила персики в две корзины поменьше и прикрыла их тряпицами.
К тому моменту, когда Кристина вышла из дома, стало очень жарко. Несмотря на соломенную шляпку, защищавшую ее от солнца, и тонкое льняное платье, к концу пути она едва дышала и была страшно раздражена. Дорога была длинной, и от ходьбы по гравию разболелись ноги.
Кристина позвонила в дверь и услышала звяканье где-то внутри дома. Оглядев каменный портик, она, как и в детстве, подумала, что дом будто сошел с иллюстрации к сказке. В этом выщербленном дождями и ветрами камне, в окнах из сдвоенных арок, в оконных переплетах с ромбовидными, переливающимися на солнце стеклами было нечто волшебное. Сад, заросший и неухоженный, все равно был очень красив и полон цветов. Она вспомнила, как полковник Дингл холил и лелеял свои розы; сад, спускавшийся к пруду с кувшинками, всегда был ее любимым местом в детстве.
В доме послышался звук шагов, высокая парадная дверь медленно открылась, и Кристина увидела старую миссис Дженкинс, которая работала экономкой в Маноре, кажется, целую вечность. Она принялась разглядывать гостью через очки.
– Как поживаете, миссис Дженкинс? Надеюсь, вы помните меня.
– Какой сюрприз, мисс Кристина. Я вас не ждала, это уж точно.
– Просто замечательно, что вы узнали меня после стольких лет, – сказала Кристина.
– Вы ни капельки не изменились, моя дорогая, – заявила миссис Дженкинс. – Мы все, естественно, стареем, но я бы везде узнала вашу очаровательную улыбку и эти голубые глаза. Много раз я говорила старому Джейкобсу, как нам вас не хватает в «Четырех ивах». Вы были хорошенькой девчушкой, я в жизни не видела более красивого ребенка, хотя мисс Элизабет недалеко от вас ушла.
– Мистер Фарли дома? – спросила Кристина после того, как они с миссис Дженкинс еще немного повспоминали былые дни, поговорили о полковнике и о его любви к детям, о мастере Нейле – «Да упокоит Господь его душу!» – и о старых слугах, оставшихся работать в Маноре.
– Может, дома, а может, и нет, – ответила миссис Дженкинс. – Честное слово, я никогда не знаю, в доме он или нет. Опаздывает к столу, садится за еду с немытыми руками и нерасчесанными волосами! Даже не знаю, что сказал бы полковник. Времена изменились, мисс Кристина, и не к лучшему.
– Сожалею, – проговорила Кристина.
В этот момент дверь кабинета отворилась, и в холл вышел старый Джейкобс. Вслед ему неслось: «Мне плевать, сколько лет, черт побери, ты тут проработал. Убирайся, и немедленно. Твой дом мне понадобился для нового садовника, так что поторапливайся!»
Джейкобс закрыл дверь. Голос продолжал звучать, однако слов разобрать было нельзя. Джейкобс был очень стар. Он стоял, ведь дрожа, и вертел в руках свою шляпу. Кристина заметила слезы у него в глазах.
– После сорока пяти лет, – бормотал он, – после сорока пяти лет…