После обхода классов Джон Мартинсон привел Мэри в свой маленький кабинет и предложил выпить кофе.

— Ну как, кто-нибудь из них напомнил вам Тима? — спросил он.

— Несколько. — Мэри описала детей, привлекших ее внимание. — Порой мне жалко Тима до слез, — сказала она. — Он так остро сознает свою неполноценность! Просто невыносимо слышать, как бедняга извиняется за то, что он «не тянет на доллар», как он выражается. «Я знаю, что я не тяну на доллар, Мэри», — говорит он, и у меня сердце разрывается.

— Однако, судя по всему, он поддается обучению. Он работает?

— Да, разнорабочим в строительной бригаде. Полагаю, товарищи по-своему добры к нему, но они также бездумно жестоки. Им безумно нравится разыгрывать с ним разные злые шутки — например, однажды они обманом скормили ему кусок кала. Тогда он плакал — не потому, что стал жертвой жестокого розыгрыша, а потому, что не мог понять смысл шутки. Он хотел смеяться со всеми! — Лицо у нее исказилось, и она умолкла.

Джон Мартинсон сочувственно кивнул.

— Совершенно типичная модель поведения, — сказал он. — А что насчет его родителей? Как они обращаются с ним?

— Принимая все во внимание, очень хорошо. — Мэри поведала об обстоятельствах жизни Тима, удивляясь собственной разговорчивости. — Но они переживают за него, — печально закончила она. — Особенно мучаются мыслью, что станет с ним после их смерти. Отец говорит, Тим умрет от горя. Сначала я не поверила, но со временем поняла, что такое вполне вероятно.

— Согласен, весьма вероятно. Таких случаев много. Люди вроде вашего Тима нуждаются в любящей семье гораздо больше нас, нормальных людей, поскольку они не могут приспособиться к жизни, лишившись семьи. Им приходится очень трудно в нашем мире. — Джон Мартинсон серьезно посмотрел на нее. — Судя по вашему выбору детей, напомнивших вам Тима, внешность у него вполне обычная.

— Обычная? — Мэри вздохнула. — Если бы так! Нет, внешность у Тима необычная. Вне всякого сомнения, он самый эффектный молодой человек из всех, каких мне доводилось видеть в жизни. Красив, как греческий бог, более подходящего сравнения не найти.

— О! — Джон Мартинсон опустил глаза и несколько мгновений смотрел на свои сложенные руки, а потом вздохнул. — Ну что ж, мисс Хортон, я дам вам список книг, которые, думаю, окажутся вполне доступными для вашего понимания. Они вам помогут, вот увидите.

Он встал, проводил Мэри до вестибюля и вежливо поклонился.

— Надеюсь, вы привезете ко мне Тима в ближайшие дни. Я бы очень хотел познакомиться с ним. Однако вам стоит предварительно позвонить, поскольку, думаю, для него будет лучше, если вы зайдете ко мне домой, а не в школу.

Мэри протянула руку.

— Буду рада. До свидания, мистер Мартинсон, и огромное вам спасибо за вашу доброту.

Она ушла задумчивая и опечаленная, сознавая, что самыми трудными и неразрешимыми являются такие проблемы, которые по самой своей природе не оставляют места для мечты.

17

Весна в Сиднее не является порой пробуждения и буйного цветения природы, как в Северном полушарии. Все деревья, кроме нескольких завезенных листопадных пород, в течение короткой благоуханной зимы сохраняют листву, и в сиднейских садах круглый год цветут какие-нибудь растения. Самая заметная перемена происходит с воздухом: в нем разливается мягкое сияние, непонятно почему наполняющее сердца новой надеждой и радостью.

Коттедж Мэри стал бы достопримечательностью округи, если бы кто-нибудь его видел. Они с Тимом всю зиму усердно занимались благоустройством сада, и Мэри настолько увлеклась делом, что даже купила изрядное количество взрослых саженцев и вызвала специалиста, чтобы их посадить. Таким образом, к наступлению октября повсюду на участке — на огромных клумбах, разбитых вдоль веранды, и вокруг каждого дерева — цвели цветы. Исландские маки, садовые гвоздики, астры, анютины глазки, флоксы, душистый горошек, тюльпаны, глицинии, желтые нарциссы, гиацинты, азалии, гладиолусы — цветы самых разных расцветок, размеров и форм теснились бутон к бутону, образуя пестрый ковер несказанной красоты, и ветер разносил дивные ароматы по девственному лесу и над рекой.

Четыре изысканно печальные плакучие вишни склоняли отягощенные розовые ветви над розовыми гиацинтами и тюльпанами, растущими под ними, и шесть цветущих миндальных деревьев тихо стонали под тяжестью белых соцветий, а трава вокруг них пестрела ландышами и желтыми нарциссами.

В первые выходные, когда все растения в саду зацвели пышным цветом, Тим просто обезумел от восторга. Он вприпрыжку бегал от вишен к миндальным деревьям и обратно, бурно восхищаясь тонким вкусом Мэри, посадившей вокруг вишен одни только розовые цветы, а под миндальными деревьями — белые и желтые. Глядя на него, Мэри невольно улыбалась, несмотря на свое твердое намерение оставаться серьезной, как бы он себя ни вел. Его радость была такой чистой, такой непосредственной и первозданной: Парис, гуляющий по весенним склонам Иды перед возвращением в городскую суету Трои. Сад действительно красив, думала Мэри, наблюдая за прыгающим от избытка чувств Тимом; но каким он представляется его взору, что приводит его в такой восторг и повергает в такой благоговейный трепет? Считается, что насекомые и даже отдельные высшие животные видят мир по-другому в силу особого строения зрительного аппарата, видят цвета и формы, недоступные человеческому глазу: сколько оттенков в инфракрасном спектре, сколько в ультрафиолетовом? Возможно, Тим тоже видит вещи, недоступные для ее восприятия; возможно, среди всех прочих хаотичных впечатлений, поступающих в мозг, он видит цвета другого спектра и слышит звуки других частот. Слышит ли он музыку небесных сфер, видит ли очертания души и цвет луны? Если бы только знать! Но его мир навсегда закрыт для нее, она не в силах войти в него, а Тим не в состоянии рассказать о нем.

— Тим, — сказала Мэри вечером, когда они сидели в темной гостиной, куда сквозь открытые стеклянные двери задувал напоенный ароматами ветер. — Тим, что ты чувствуешь сейчас, вот в этот самый момент? Как пахнут цветы, каким тебе видится мое лицо?

Он неохотно отвлекся от музыки, которую они слушали, и обратил на нее мечтательный, затуманенный взгляд, улыбаясь мягкой, почти бессмысленной улыбкой. Сердце у нее затрепетало и словно растаяло под этим взглядом, душу захлестнуло некое не поддающееся определению чувство, смешанное с такой острой печалью, что на глаза навернулись слезы.

Тим нахмурился, озадаченный вопросами, и после продолжительной паузы медленно и неуверенно проговорил:

— Что я чувствую? Ну, не знаю! Я вроде как счастлив, мне хорошо. Да, мне хорошо.

— А как пахнут цветы?

Он улыбнулся, приняв вопрос за шутку.

— Они пахнут как цветы, ясное дело!

— А мое лицо?

— Лицо у тебя красивое, как у мамы и Дони. Ты похожа на святую Терезу с моей священной картинки.

Мэри вздохнула.

— Спасибо за комплимент, Тим. Вот уж в жизни не думала, что похожа лицом на святую Терезу.