Он взял конверт в руки, достал из него лист бумаги, исписанный тоже крупным, немного детским, смешным почерком Беллы.
«Африкан, не сердись. Я решила вернуться домой. Было бы нечестно обманывать тебя. Я плохая, но немного совести у меня все же осталось, знаешь? Я никогда не любила тебя, просто всегда мечтала жить в Москве. Ты хороший, Африкан, но любила и люблю я своего жениха, о котором я тебе говорила. Все эти события, которые с нами случились в последнее время, заставили меня задуматься – а нужна ли она мне, эта Москва? Не нужна. И домик в деревне мне не нужен – у меня и так свой есть, в Ирге. Там спокойней, там сестра, там тот, кого люблю. Не ищи меня. Ты знаешь, какая я упрямая – не вернусь. Не могу больше притворяться, обманывать тебя… Прости. Белла».
– Что это за бред такой? – вслух произнес Африкан, и листок в его руках задрожал. – Она что, спятила?
Он побежал в ее комнату, растерянно огляделся. Сунулся опять в ее шкаф. Платья, брючки, туфельки, повсюду бижутерия…
Африкан принялся перебирать одежду Беллы, словно ища чего-то. Ища то, что Белла могла скрывать от него. Но никаких других записок, документов, подозрительных предметов не было. Только одежда.
Некоторое время Африкан стоял молча, оцепенев. Он все еще не мог поверить в то, что Белла сбежала от него. Не может быть! Почему?
«Потому что ты – дурак, – наконец пошевелился он. – Развесил уши, лопух… Поверил в то, что она тебя любит! А ей только Москва была нужна! А потом она увидела, что она такое, Москва эта, и струхнула… Впрочем, нет, нет, дело не только в этом. Она ведь не совсем притворщица, Белла. Испугалась свадьбы. Обычно мужики сбегают из-под венца, а тут – девушка… Сбежавшая невеста! Но это как раз и говорит о том, что она меня не любит. Честная потому что! И это отвратительно, потому что ничего нельзя делать вполовину… Она еще хуже Зины! В тысячу раз!»
– Гадина… – растерянно произнес Африкан. – Какая же ты гадина, Вишенка… Будь ты проклята. Проклята. Проклята!
Он подошел к барному шкафчику и достал оттуда бутылку коньяка, ища рюмку еще, вернее – бокал… Первым попался под руку «флют» – для шампанского. А, плевать, какая разница, из чего пить!
Африкан плеснул в бокал коньяка.
* * *
Всю дорогу, пока ехали в поезде, они молчали, почти не переговаривались. Тимур читал газеты, Белла лежала на верхней полке, сложив руки на груди, и смотрела в потолок.
Ни мыслей, ни чувств. Полное безразличие. Есть Белла совершенно не хотела, лишь изредка слезала вниз и просила проводницу принести чаю.
– Бутерброд хочешь? – не поднимая глаз от газеты, рассеянно спрашивал Тимур.
– Нет, – отвечала Белла.
Вот и все разговоры.
Тимур не следил за ней, не бегал следом, когда она выходила из купе. И в этом его напускном безразличии читался вызов: сбежишь – уничтожу всех, кого любишь.
– В Михальске останешься, будешь жить у тетки, – в конце второго дня снова заговорил Тимур. – А я – в Томск, за Люсей. Вернусь за тобой с ней, втроем поедем в Иргу. Поняла?
Белла кивнула.
В Михальске она сошла с поезда и сразу же с вокзала побрела к тете Рае.
– …Белла, детка! Милая моя, родная! Самая золотая девочка на свете! Самая любимая… – распахнула дверь тетя Рая – все с тем же сложным накладным шиньоном на голове. – Куда же ты пропала? Мы тут места не находили!
Тетка бросилась Белле на шею. Девушка заставила себя улыбнуться, тоже обняла тетку, похлопала ее по спине:
– Теть Рай, как Анжела, не знаешь?
– Ничего так. Была у меня, неделю или две после того, как ты с вокзала мне позвонила.
– Что, мост починили?
– Какой там! На лодках люди ездят. Новый мост строят, но, говорят, раньше следующей весны не управятся! Вот беда тоже… – вздохнула тетя Рая.
– Анжела, Анжела-то как? – с беспокойством переспросила Белла.
– Я ж говорю – ничего так. Здорова, тьфу-тьфу-тьфу, в этом плане с ней все в порядке. Думала, что ты у меня. А тебя тут нет! А когда я ей сказала, что ты в Москву за иродом этим поехала, за Генкой, она аж в лице переменилась. Потом говорит: «А ведь найдет Белла Генку, точно. Белла, она пробивная». Нашла ирода-то, а? – с живым любопытством спросила тетка.
– Нет. Он ведь жулик, а жулики умеют скрываться, – покачала головой Белла. Она решила не говорить ничего о Гене – ни тетке, ни сестре. Все – пропал он, нету его!
– Ну да. Ну да… – сочувственно закивала тетя Рая. – А ведь у меня Тимур еще был. Тебя искал! Нашел?
– Да, – не сразу ответила Белла. – Вот, вместе с ним и возвращаемся.
– С ним? С Тимуром? – ахнула тетя Рая и расплылась в улыбке. – А где же он?
– За дочкой в Томск поехал. Втроем потом в Иргу возвратимся.
– А-а… вот оно что! – таинственно произнесла тетя Рая. – Ну, совет вам да любовь, Беллочка.
– Что? – вздрогнула Белла. – А, да. Спасибо, тетя.
– Ты расскажи, что в Москве-то делала?
– Работала. Поделки из керамики… Покупали, – лаконично ответила девушка.
– А сама Москва как?
– Красивая. Людей только очень много.
– Понравилось?
– Ой, не то слово.
– А это… – тетя Рая снова понизила голос, словно их мог еще кто-то слышать. – Москвича себе не нашла? Ну это я так, шутки ради спрашиваю! – конфузливо поправила она себя.
Белла закусила губу. С одной стороны, именно об Африкане ей и хотелось поговорить с тетей Раей. Но тогда бы пришлось объяснять и про Тимура, и про то, что тот угрожал…
– Чего молчишь? – едва слышно прошептала тетка.
– Тетя, перестань… – с тоской произнесла Белла. – Ну что за глупости, право… Лучше расскажи, какие у тебя новости?
– А чего тут? А, вот что. Короче, травести наша бросила своего режиссера, а тот… – Тетя Рая увлеклась, забыла обо всем на свете и принялась увлеченно пересказывать Белле театральные сплетни.
На следующий день, в обед, тетка вернулась домой не одна, а с женщиной – немолодой уже, очень худой, с иконописным, узким лицом и точно исплаканными, несчастными глазами.
– Беллочка, ты только не ругайся… – еще с порога принялась оправдываться тетка. – Это Нина. Сейчас в магазине с ней случайно столкнулись…
– Какая Нина? – с недоумением спросил Белла.
– Я была женой Тимура, – тихим, бесцветным голосом прошелестела женщина. – Раечка, можно, я с твоей племянницей с глазу на глаз?
– Что за вопрос, конечно! – кивнула тетя Рая. – Вы тут сидите, а я пойду на кухню, борщ сварю, что ли…
Нина и Белла остались в комнате одни. Белла смотрела на женщину удивленно, неприязненно. Хоть бывшая, но жена Тимура! Тимура, страшного человека…