– Мне кажется, в данной ситуации мы должны отплатить обидчику той же монетой, – наконец проговорила она. – Наверное, мне тоже стоит побеседовать с журналистами.

– Ты с ума сошла! – потрясенно воскликнула Амелия. – Мы должны пресечь слухи, а не раздувать из них скандал!

Венеция взглянула на газету, пытаясь запомнить имя репортера, написавшего статью.

– А что, если я скажу мистеру Гилберту Отфорду, что какой-то негодяй пытается надругаться над светлой памятью моего почившего супруга?

Беатрис непонимающе помотала головой, а затем ее лицо приняло выражение глубокой задумчивости.

– Знаешь, Венеция, это хорошая мысль. Кто посмеет возразить тебе? В конце концов, ты вдова Гейбриела Джонса. И знаешь его лучше, чем кто бы то ни было. Все будут на твоей стороне, если только этому мерзавцу не удастся доказать, что он тот, за кого себя выдает.

После небольшой паузы Амелия проговорила:

– Наверное, вы правы. Если правильно повести себя, эта неожиданная весть может оказаться нам на руку. Мы можем вызвать большой интерес и сочувствие к Венеции в глазах общественности. Да из одного только любопытства люди потянутся в галерею. Все люди падки на скандалы.

По мере того как план принимал четкие очертания, улыбка Венеции становилась все шире.

– Это действительно может сработать.

Из прихожей донесся приглушенный стук в дверь. Миссис Тренч поспешила впустить посетителя.

– Кого это принесло в такой час? – удивилась Беатрис. – Почту вроде уже приносили.

В этот момент на пороге возникла дородная фигура миссис Тренч. Ее широкое лицо покраснело от возбуждения, что случалось с ней довольно редко.

– Пришел какой-то джентльмен, – объявила она. – Говорит, что его зовут мистер Джонс и что он хочет увидеть свою жену. Подумать только! Он даже сказал, что супругу зовут миссис Венеция Джонс. Я не знала, что делать. Предложила ему подождать, чтобы выяснить, дома ли госпожа.

Венеция чувствовала себя так, словно ее огрели мешком с песком.

– Ничего себе! Я не думала, что он осмелится так просто заявиться сюда.

– Господи, – прошептала Амелия, – давайте вызовем полицию!

– Полицию? – На красном лице миссис Тренч появилось тревожное выражение. – Когда я согласилась работать здесь, вы не говорили, что у вас в гостях бывают подозрительные личности.

– Все в порядке, миссис Тренч, – быстро проговорила Венеция. – Уверена, услуги констебля нам не понадобятся. Пожалуйста, проводите джентльмена в гостиную. Я сейчас подойду.

– Да, мэм, – отозвалась миссис Тренч и бросилась выполнять поручение.

Дождавшись, пока экономка уйдет, Амелия наклонилась над столом и тихим голосом произнесла:

– Ты же не собираешься иметь дело с этим шантажистом, Венеция?

– Как ты вообще решилась встретиться с ним? – удивилась Беатрис.

– Мы должны знать врага в лицо, – возразила Венеция как можно более спокойным и решительным тоном, – иначе нам трудно будет противостоять ему.

– Тогда мы пойдем вместе с тобой, – сказала Амелия, поднимаясь со стула.

– Конечно, – закивала Беатрис.

– Я тоже пойду, чтобы защитить тебя, Венеция, – предложил Эдвард.

– Думаю, будет лучше, если все вы подождете здесь, пока я не закончу разговор с посетителем, – сказала Венеция.

– Ты не можешь пойти туда одна, – настаивала на своем Беатрис.

– Это я навлекла на всю семью кучу проблем, назвавшись миссис Джонс, мне и расхлебывать. – Венеция смяла салфетку и встала из-за стола. – Я сама должна во всем разобраться. Кроме того, этот мерзавец наверняка будет менее бдителен, думая, что меня некому защитить.

– Ты права, – согласилась Беатрис. – Судя по моему опыту, мужчина, находясь наедине с женщиной, почему-то всегда считает, что контролирует ситуацию.

Эдвард нахмурился.

– Это еще почему, тетя Беатрис?

– Не знаю, дорогой, – рассеянно проговорила Беатрис. – Наверное, потому что мужчины физически сильнее женщин. И мало кто из них понимает, что интеллект значит куда больше, чем мускулы.

– Главное, этот конкретный человек представляет для тебя угрозу, Венеция, – обеспокоенно произнесла Амелия. – И в такой ситуации мускулы как раз имеют значение.

– Не думаю, что он попытается причинить мне вред, – сказала Венеция, решительно расправив юбки черного платья. – Кто бы он ни был и какие бы планы ни вынашивал, вряд ли он попытается убить меня в собственном доме.

– Почему ты так уверена? – полюбопытствовал Эдвард.

– Ну, с одной стороны, какая ему от этого выгода? – поморщилась Венеция. – Нельзя же шантажировать мертвого. – Она обошла вокруг стола и направилась к двери. – Кроме того, здесь полно свидетелей.

– Твоя правда, – неохотно признала Беатрис.

– Если почувствуешь опасность, кричи, – сказала Амелия.

– Я тогда возьму на кухне нож, – сказал Эдвард, бросившись к крутящейся двери из столовой на кухню.

– Эдвард, не надо тебе никаких ножей, – крикнула ему вслед Беатрис.

Венеция кивнула.

– Надеюсь, пускать в ход ножи не придется.

Венеция быстро шла по коридору. В душе у нее боролись гнев, страх и решимость. Только шантажиста ей сейчас и не хватало! У нее и так полно было проблем. Она не могла спать по ночам после того, как ей подбросили те ужасные снимки.

Молодая женщина остановилась перед закрытой дверью в гостиную. Миссис Тренч смущенно переминалась с ноги на ногу.

– Я отвела его в комнату, мэм.

– Спасибо, миссис Тренч.

Экономка распахнула перед ней дверь.

Венеция сделала глубокий вдох, пытаясь сосредоточиться и настроить второе зрение, и вошла в гостиную.

Глава 7

В черно-белом мире негативов, который так любила Венеция, аура человека была видна яснее, чем его лицо.

Венеция буквально приросла к месту. Ауру Гейбриела Джонса она безошибочно узнала бы из миллионов.

Вокруг него сгустилась темная энергия, мощная, еле сдерживаемая.

– Миссис Джонс, я полагаю? – проговорил Гейбриел.

Он стоял у окна, притаившись в тени, так что его лицо невозможно было разглядеть, но голос… этот незабываемый голос окончательно вернул молодую женщину к реальности. Венеция моргнула. Мир снова обрел краски.

– Вы живы! – едва прошептала она.

– Вообще-то да, – съязвил Гейбриел. – Вижу, для тебя это неприятный сюрприз. Прости, но в данной ситуации я, пожалуй, испытываю облегчение.

Венеции отчаянно хотелось броситься ему в объятия, дотронуться до него, вдохнуть его аромат, понежиться в сладостной истоме, осознавая, что он жив. Однако сама мысль о грядущих неприятностях парализовала ее волю.