Сосиски мы съели. Действительно, никогда еще они не казались мне такими вкусными. Марк Сергеевич наблюдал за мной с улыбкой. Я подумала, а не съязвить ли в очередной раз.., но лишь вздохнула.
— Вам надо чаще выбираться на природу, — глубокомысленно изрек он.
— Могли бы помолчать, — отмахнулась я.
— Кто-то утверждал, что я невыносим. Это как раз тот случай, когда в своем глазу бревна не видят. — Он взял у меня бутылку с водой. — Жаль, что нет вина.
— Вы еще и пьяница? — все-таки съязвила я.
— А вы зануда.
Я от неожиданности приоткрыла рот. Выглядела, должно быть, по-дурацки, что здорово разозлило.
— Я вообще с вами больше разговаривать не буду.
— Было бы здорово, но верится с трудом. Женщины не способны молчать.
— А такие типы, как вы, не способны вести себя прилично.
— Предлагаю мировую. Ложимся спать. Продолжить нашу милую беседу можно и завтра.
Он подошел ко мне и стал укладываться рядышком. Я вторично лишилась дара речи.
— Вы что, собираетесь лечь здесь?
— Не валяйте дурака. Ночью холодно, а пиджак у нас один. Придется делить его по-братски.
— Забирайте ваш пиджак и проваливайте! — рявкнула я. Эхо разнесло мой вопль по лесу, я от неожиданности втянула голову в плечи, а потом испуганно огляделась.
— Вам стоит подумать о смене профессии, — ехидно заметил он. — Пропадает талант пожарной сирены. Я не собираюсь посягать на вашу честь, если вы об этом беспокоитесь. Вы меня совсем не привлекаете.
— Скажите пожалуйста… — покачала я головой. — Как бы мне не скончаться от горя.
— На вас не угодишь. То вы боитесь, что я вас изнасилую, теперь злитесь, что я далек от этой мысли.
— Я прекрасно могу постоять за себя, так что ваше утверждение, что я чего-то там боюсь, явное преувеличение.
— Вы ляжете, наконец?
— Ни за что!
— Слушайте, я всегда был невысокого мнения о женщинах. Глупые существа, к тому же лживые, по большей части. Но вы превзошли самые смелые мои ожидания.
— Так… — сделав три глубоких вдоха, чтобы успокоиться, произнесла я. — Или вы немедленно убираетесь на свое место, или я ухожу.
— Глупость несусветная, — ответил он, поднимаясь. — Куда, интересно, вы пойдете? Через двадцать метров заплутаете, а еще через десять расквасите себе нос. Но с вашим упрямством вы, скорее всего, действительно броситесь в лес сломя голову, поэтому я вынужден подчиниться, не то придется вас искать до самого утра, вместо того чтобы отдохнуть. Вашим нелепым упрямством вы добьетесь только одного: я подхвачу воспаление легких.
— Заберите ваш пиджак, — свирепея, ответила я.
— Тогда воспаление подхватите вы.
— Вам-то что, это будет мое воспаление… — Пиджак он так и не взял. Я не стала настаивать, но через десять минут меня начала мучить совесть. — Эй, вы там… — пискнула я.
— На самом деле я хотел избавить вас от необходимости, изнывая ночью от неловкости, просить меня перебраться к вам или придумывать предлоги перебраться ко мне. Начнете вздрагивать от всякого шороха и мне надоедать.
Тут за моей спиной что-то треснуло, а я едва сдержалась, чтобы не завопить от страха, и подумала, что он, должно быть, прав. Ночевать в лесу мне ранее не приходилось, и теперь я поняла: грядут испытания.
— Это что было? — шепотом спросила я.
— Начинается, — вздохнул Марк Сергеевич, затем поднялся и подошел ко мне:
— Двигайтесь ближе к костру, только в него не свалитесь. В этом лесу нет зверя опасней зайца.
— А волки?
— Они ушли. Далеко. Им здесь не нравится.
— Вы говорите с иронией, — насторожилась я.
— Хорошо, здесь полно волков, а также тигров, крокодилов и целое племя людоедов в придачу. Я вас обниму, только не надо вопить и дергаться, просто так удобнее делить пиджак.
Он обнял меня, накрыв пиджаком, и уткнулся носом в мой затылок. Еще и сопеть начал. Зато я быстро согрелась, жар от него шел, как от печки (чуть не подумала «как от преисподней», что опять-таки навело на мысль о близком родстве Марка Сергеевича с самим чертом).
Я слабо пошевелилась, а он тут же буркнул:
— Не вертитесь.
— Вы же должны понимать, что я чувствую себя просто ужасно, — жалобно сказала я.
— С какой стати?
— О, господи… По-моему, глупее ситуации и придумать невозможно.
— Совершенно верно. Я хочу спать, а вы мне мешаете. Если вас смущает мое близкое соседство, то переживать не стоит. Никто не узнает о вашем грехопадении, если сами не расскажете. Но я уверен, завтра вы оборвете телефон, делясь с подругами своим возмущением.
— Вы свинья, — сказала я сурово, а он ответил:
— Замолчите, не то я вас придушу.
После этого оставалось только одно: не принимая его слова близко к сердцу, в самом деле уснуть.
Я смотрела на огонь, прикрыв веки, и считала до тысячи. Где-то на пятой сотне начала путаться, глаза слипались. Я зевнула и вскоре действительно уснула, а проснулась оттого, что какая-то птаха вовсю распевала над головой. Костер давно догорел, над оврагом стелился туман, а я лежала на груди Марка Сергеевича, прикрытая его пиджаком. Левая нога между его ног, а рука в районе его бедра. Он обнимал меня обеими руками самым бесстыдным образом.
— Боже… — простонала я, отдергивая руку. Еще решит, что я посягаю на его мужское достоинство.
Тело затекло, все кости ныли, казалось, я неминуемо скончаюсь. Тут мне в бок уперлась какая-то ветка, и захотелось рыдать от жалости к себе.
Я взглянула на часы: половина шестого. Марк Сергеевич причмокнул губами, пошевелился, потом потянулся и тоже взглянул на часы. Затем приподнял голову и посмотрел на меня:
— Вы спите?
— Нет. Я сейчас умру.
— От стыда?
— Вовсе нет, — удивилась я.
— Ночь в моих объятиях вас больше не смущает? — хихикнул он.
— Я умру от боли — все тело ломит.
— Сейчас пробежимся километров десять, и придете в норму, — весело заверил он.