— Потому что мечта, ставшая смыслом жизни, всегда сродни безумию. Проходите, прелестная девушка, вот сюда. — Он кивнул мне на дверь в соседнюю комнату, где было офисное помещение. Два стола, стеллажи с бумагами, компьютер. Все как обычно. — Присаживайтесь, — предложил он.
Сын заглянул в комнату и сообщил недовольным голосом, хотя и почтительно:
— Она приехала с Прохоровым.
— Твой отец не слепой, и его замечательный автомобиль видел, — отмахнулся старик. Глебов-младший, немного помедлив, но, так и не решившись еще что-то сказать, удалился. — Не обращайте внимания, в нашем деле не жалуют конкурентов, впрочем, как и в любом другом. Скажите-ка мне, милая… Кстати, как вас зовут?
— Ярослава.
— Прекрасное имя. Константин Игнатьевич, — представился Глебов-старший. — Так вот, скажите мне, милая Ярослава, чем вызван ваш интерес?
— Это же очевидно. Я нашла в бумагах отца рисунок, точнее, рисунок был в дневнике моего прапрадеда… И мне захотелось…
— Ясно, — перебил меня старший антиквар. — Я грешным делом подумал, не решились ли вы найти убийц своего отца.
— Странная мысль, — удивилась я.
— Почему же странная?
— Если милиция ничего не могла сделать, как я могу через столько лет…
— Простите старика, на эту мысль меня натолкнул тот факт, что вы явились с Прохоровым.
— А какое он может иметь отношение к смерти моего отца? — нахмурилась я.
— Ну… — пожал плечами старик. — Возможно, и имеет. Не он сам, конечно.
— Вы говорите загадками, — добавив суровости в голос, сказала я.
— Выходит, Марк Сергеевич не был с вами откровенен, — покачал он головой.
— Так откройте мне глаза.
— После гибели вашего отца на рынке антиквариата появилось множество церковных предметов, настоящих произведений искусства. Кое-кто был уверен, что ваш отец обнаружил клад.
— И в этом причина его гибели?
— Да. Вполне логично, правда?
— Логично. А при чем здесь Марк Сергеевич?
— Его отец был одним из двух антикваров, сплавлявших ценности за границу. Когда у милиции появились основания ими заинтересоваться, оба торговца были убиты. Отца Марка Сергеевича застрелили возле его магазина. Мальчик тогда был в Англии, и с отцом у него, по слухам, отношения не сложились. Но.., родная кровь. Вот я и подумал: не затеяли ли вы на пару собственное расследование?
Новость меня потрясла. Ну, конечно, старик прав. Это многое объясняет. Вполне логично предположить, что отца Прохорова убили те же люди, что и моего. Вот в чем разгадка его интереса ко мне. Только почему он не сказал мне правду? Чего же проще? Впрочем, от такого, как он, простых решений ожидать не приходится.
— Вижу, что был не прав, — мягко улыбнулся старик. — Судя по вашему лицу, вы впервые услышали о его отце. Так ведь?
— Да. Собственно, и с Марком Сергеевичем мы практически незнакомы, наверное, поэтому он не удостоил меня своим доверием. Я пришла к нему с тем же, с чем и к вам: с вопросом, видел ли он когда-нибудь кинжалы?
— Я слышал о них от вашего отца. Если честно, я считал историю выдумкой. Одного рассказа вашего прапрадеда мало, чтобы поверить в существование кинжалов.
— А теперь вы так не считаете?
— Не считаю. Да и как может быть иначе, если в музее в Карпове был выставлен кинжал точь-в-точь такой, как описывал ваш отец, и датировался он именно эпохой Ивана Грозного.
— С какой целью, по мнению отца, кинжалы изготовил мастер по приказу игумена?
— Вы же читали дневник. Врата в Козьей пещере. Тайное братство монахов-воинов, которое якобы существовало аж до двадцатого века, до самой революции.
— И существует сейчас?
— Помилуйте, предполагать такое было бы совсем уж фантастично. — Антиквар вздохнул, помолчал немного, а я насторожилась, потому что поняла, старик размышляет, рассказать мне что-то важное или нет. Я затаила дыхание, он поднял голову и сказал:
— Года полтора назад ко мне пришел человек, который просил установить подлинность одной вещи. Он якобы выиграл ее в карты.
— Это был кинжал?
— Да. Тот, на котором имя Марк. Кинжал был подлинным.
— И вы не сообщили в милицию? — нахмурилась я.
— Нет, — твердо сказал старик. — Нашел ваш отец кинжалы или нет, я не знаю. То, что он обнаружил клад в Троицком монастыре, не более чем догадка. Об этом следствию сообщил мальчишка, живший в деревне, что рядом с монастырем, он целыми днями болтался на раскопках. Раскопки, как вам, должно быть, известно, проводились незаконно, и ваш отец все держал в строжайшей тайне.
— Но кто-то все-таки узнал…
— Может быть, мальчишка проболтался? Поймите правильно, у меня не было оснований обвинить в чем-либо этого человека, тем более через столько лет.
— Как его фамилия? — спросила я.
Старик покачал головой:
— Мы не разглашаем фамилии своих клиентов.
— Вы не назовете ее даже следователю?
— Следователю назову. А что, то старое дело опять заинтересовало прокуратуру? — спросил Глебов-старший. На это мне нечего было ответить. — Не сердитесь. — Он похлопал меня ладонью по руке. — Я просто не хочу подвергать вас возможной опасности. Да и себя тоже. Знаете, наша профессия довольна опасна, а памятуя участь двоих моих коллег… — Он покачал головой и вдруг опять улыбнулся:
— Но если вас интересует тайна кинжалов, я, пожалуй, смогу кое-чем помочь.
— Буду вам очень признательна, — сказала я.
— Тот же человек за полгода до того, как обратился ко мне по поводу кинжала, уже был моим клиентом. То есть он был им и раньше, покупал у меня кое-что, а в тот раз принес старинный документ. Спрашивал, сколько он может стоить.
— И что это было? — насторожилась я.
— Письмо какому-то монаху. Если честно, я в манускриптах совсем не разбираюсь, мой конек русская живопись девятнадцатого века. Я сказал, что если это подлинник, то место ему в музее. Чем очень его порадовал.
— Вы читали письмо?