Брэнди залюбовалась вновь открытой и реставрированной винтовой лестницей красного дерева. Над ней, двумя этажами выше, сверкала хрустальная люстра. Орнаменты изумительных китайских ковров потрясали своей красотой. Дом действительно был шикарный, каким его представляла Тиффани.
Брэнди примечала все детали, чтобы потом рассказать матери. Нужно было давно позвонить ей и сообщить о своей расторгнутой помолвке.
Конечно, где же тут выбрать время, если она весь день нежилась в ванне! И еще вдобавок – массаж, маникюр, педикюр, автозагар, стрижка и укладка волос, а также поход за покупками. Она никогда не тратила на себя столько денег! Поразительно, как быстро разлетелись семь тысяч долларов!
Ах да… Часть ее времени ушла на споры с Ким по поводу осуществления своего плана. Ким обнаруживав удивительную косность, когда дело касалось моральных устоев младшей сестры.
Спрашивается, с учетом всего этого, у кого нашлось бы время позвонить Тиффани?
Слабый звук, напоминающий удушье, вернул внимание Брэнди к Джерри.
Она увидела, как его широкие плечи вдруг расслабленно опустились, а шея от галстука до границы редеющих волос медленно покраснела.
Прекрасно. Брэнди надеялась, что это не исследование содержимого ее рюкзака привело охранника в замешательство. Понятное дело, он должен был проверить ее вещи, но это не значило, что обыск понравится Брэнди.
Охранник тяжело сглотнул и извлек на свет небольшую вещицу из шелка и кружев. Тот самый бюстгальтер, который, как предполагалось, должен был так эротично смотреться на се груди.
Джерри, явно воздерживавшийся смотреть на нее, проиграл. Метнув на Брэнди взгляд, он не увидел ничего, кроме женщины, закутанной в «Лондонский туман».
Как бы Брэнди ни хотелось покрасоваться здесь в своем легком плаще, она не рискнула появиться в такой мороз без пальто. Но даже и его для нее оказалось недостаточно.
Джерри вытащил руку из ее рюкзака, словно избегая фатальной ловушки с приманкой.
– Ну хорошо. Но не хотите ли вы… гм… оставить свой мешок? Я имею в виду… сдать в камеру хранения, чтобы вам не пришлось носить его с собой. Вам выдадут бирку, и вы сможете получить вещи обратно, когда будете уезжать.
– Это было бы замечательно, – кокетливо воскликнула Брэнди. – Джерри, вы не поухаживаете за мной?
– Угу. – Он оттянул воротничок на своей здоровенной шее.
– И мое пальто тоже? – Брэнди захлопала ресницами, накрашенными той самой тушью, о которой визажист говорил, что она будет выглядеть как деготь.
– Да, конечно, – сказал охранник. Когда другие стражи стали покашливать и шаркать ногами, Джерри, поняв, что им манипулируют, сурово взглянул на Брэнди: – Камера хранения – прямо. Вон там…
Брэнди улыбнулась ему самой невинной улыбкой.
– Ладно, не надо, – недовольно сказал охранник. – Оставьте мне пальто. Я сам все сделаю.
Она развязала пояс, потом расстегнула пуговицы и вдохнула поглубже. Пальто соскользнуло с ее плеч на руки Джерри.
Тишина в холле стояла абсолютная. Брэнди посмотрела вокруг себя. Джерри открыл рот и забыл его закрыть. Один чернокожий охранник уперся рукой в стену, другой сделал шаг вперед, а их напарница, азиатской внешности девица, улыбалась так, будто ей только что явилось видение. Брэнди не сразу сообразила, что это лесбиянка. Что касается двух латиноамериканских гостей, то мужчина стоял неподвижно, словно зачарованный, тогда как его жена выглядела сердитой.
Значит, мама была права. Красный цвет сработал.
Брэнди была в длинном шелковом платье без рукавов. Сочного алого цвета. Мистер Артуро сказал о платье так: «Дорогая, это – гвоздь сезона, одна из двух истинно элегантных моделей. И обе с низким лифом».
Естественно, Брэнди поддела что-то из белья. И это были совсем крошечные трусики.
На ногах у нее были туфли на шпильке, на руке – прозрачный синий браслет и в ушах – сапфировые сережки. Те самые великолепные сапфировые сережки. Но при всем при том у Брэнди не было абсолютной уверенности в том, что желаемый эффект будет достигнут.
До этого момента не было.
Да, она, несомненно, произвела впечатление. Безусловно, эти туфли, это платье и ее великолепная фигура были способны поразить представителя любой расы, любого экономического класса и пола. Результат на любом языке можно было назвать успехом.
Но, к сожалению, ни один из мужчин, что окружали сейчас Брэнди, не подходил ей. А ведь у нее был составлен конкретный перечень требований для кандидата.
Это должен быть зрелый мужчина, красивый, богатый и благоразумный, но самое главное – он не должен быть жителем этого города. После осуществления ее плана они больше никогда не встретятся!
Но даже если это случится, Брэнди была абсолютно уверена, что не станет об этом беспокоиться. Кого должна волновать чья-то честь или репутация? Примером тому был Алан, черт бы его побрал! Так что ее это тоже не должно трогать.
Брэнди прошла через огромную арку и по широкому коридору проследовала в гостиную. Из нее доносились мужские и женские голоса и слышался звон бокалов.
Комната была расписана кремово-золотистыми узорами. Одну ее стену до самого потолка занимали книжные шкафы, а у дальней стены располагался огромный камин. Большие, обрамленные золотом зеркала отражали нарядную толпу. Публика разговаривала, улыбалась и с бокалами шампанского в руках позировала перед фотографами. Мужчины были в смокингах, женщины – в строгих черных платьях, некоторые – в неброских синих. Брэнди единственная была в алом.
Прекрасно. Пусть ее заметят. Пусть все они ее заметят.
Когда она остановилась в дверях, все притихли – сначала смолкли разговоры поблизости от нее, потом дальше, к периферии, постепенно угасая, точно рябь на воде от упавшего в эпицентре камня. И этим эпицентром была она, Брэнди.
Она сделала длинный медленный вдох. Грудь ее поднялась над глубоким декольте и на мгновение осталась неподвижной. Брэнди вдруг поняла, что она стоит здесь одна, тогда как сейчас ее рука должна была опираться на локоть жениха. Но, увы, она была здесь совсем одна! Одна – потому что… Потому что она была глупая и верила, что достаточно написать на листке качества, требуемые от мужчины, и отмечая их галочкой, как в перечне бакалейных товаров, можно выбрать себе подходящего человека! Как будто его можно было вырастить, точно тепличный огурец!
Она сделала еще один вдох и улыбнулась. Улыбка ее была сияющей и манящей, ибо, как надеялась Брэнди, она должна была маскировать ее гнев и проецировать ее сексуальную готовность для каждого подходящего мужчины в этой комнате.
Расчет, должно быть, оказался верным, так как дюжина претендентов в костюмах великолепного покроя тотчас двинулись к Брэнди. Но затем все они остановились, потому что сквозь толпу прорвался дядя Чарлз с простертыми перед собой руками.