— Нам нужно, чтобы ты сыграла эту роль с еще большим чувством, чем две предыдущие роли. Публику очень легко убедить, что ты женщина, ведь на самом деле ты таковой и являешься! Как легко, правильно поняв то, что от тебя требуется, с помощью жестов и мимики, полностью завладеть ее вниманием! Но ты же говоришь, что тебе этого мало, что ты хочешь заставить зрителей плакать и смеяться!
— Да, хочу.
— Так вот, они будут плакать от Офелии. Принц, в любовь которого она верила, жестоко отвергает ее, а затем убивает отца девушки. Ощути ее состояние, ее чувства — отчаяние, боль, безысходность. — Подсев к ней поближе, так, что их колени соприкоснулись, сэр Дэнни погладил ее по голове. — Тебе это будет легко, как никому другому, Роузи. Помнишь, как я спас тебя, вытащив из…
— Нет! — Девушка отдернула голову.
— …из этой зачумленной кареты, в которой…
— Нет! — Роузи рывком встала и отошла от сэра Дэнни на край террасы.
За последние три недели большинство гостей сэра Райклифа улизнули из Одиси, подгоняемые слухами, начало которых положил сэр Дэнни, и потому в поместье царила почти удручающая тишина. Такая, что сэр Дэнни слышал, как опадает каждый осенний листок, и птиц, оплакивающих его смерть. «Роузи тоже оплакивала, — подумал сэр Дэнни, — оплакивала ту их жизнь, которая сейчас подходила к концу. Она знала это, хотя и противилась, и только сэр Дэнни, великий и мудрый, до конца осознавал, какие грядут перемены».
Больше всего он терпеть не мог причинять Роузи боль, и это была одна из причин, по которой он все эти годы ничего не рассказывал ей, заставляя ее тем самым мучиться кошмарами и притворяясь при этом, что не знает их причины. Он думал, пройдет время, и эти кошмары исчезнут сами собой, однако память прошлого продолжала шевелиться в потаенных уголках сознания девушки, мелькая иногда тенью в ее глазах. А после приезда труппы в Одиси кошмары начали преследовать Роузи гораздо чаще. Ее игра на сцене становилась все хуже и хуже. Роузи словно боялась, что демоны, стоящие в подсознании, вырвутся наружу и завладеют ее жизнью. Иногда сэру Дэнни приходила в голову мысль, что, возможно, они уже вырвались на свободу, и теперь на кон поставлена не только актерская будущность Роузи, но и сама ее жизнь.
— Роузи, — сэр Дэнни подошел к девушке и взял ее за плечо, — давай поговорим об Офелии, а?
— Я знаю пьесу! — Роузи никогда так грубо не обрывала его.
Конечно, могло быть, что это из-за боли в руке, но сэр Дэнни так не думал. Скорее всего Роузи охватило острое предчувствие чего-то неизведанного, порожденное первым в ее жизни поцелуем, и сэр Дэнни подавил улыбку. О да, девушка заметила, каким полным огня взглядом рассматривал ее Тони, и женский инстинкт, несомненно, подсказал ей причину. Но сэр Дэнни защищал ее от мужских посягательств так доблестно, — тут сэр Дэнни гордо вскинул голову, — как только великий Зевс мог бы защищать свою собственную дочь.
Итак, когда в приступе отчаяния он сказал Роузи, что Тони совсем не обязательно определять ее пол на ощупь, девушка поверила ему.
Тони и так все знал. Тони хотел ее и не разоблачил, преследуя собственные интересы. А это означает, что он ведет свою собственную игру. Мелкие людишки, несомненно, были бы страшно озабочены намерениями Тони, но не таков он, сэр Дэнни. Неизвестность только возбуждала его. Как стимулирует азартная игра с таким мастерским игроком, как Тони! Тем более, что главный козырь на руках у него, сэра Дэнни.
— Итак, Офелия — дочь Полония, министра короля датского. Она любит своего отца, но любит также и принца Гамлета.
— И эта любовь сыграла с ней злую шутку.
— Поистине так. Принц Гамлет отвернулся от нее, когда узнал, что его мать вышла замуж за брата короля — его убийцу.
— Как это типично для мужчин, — пробормотала Роузи, — обвинить одну женщину, чтобы предать другую…
— Ты говоришь о ком-то, кого я знаю? — вздернул нос сэр Дэнни.
— Нет, — лицо Роузи застыло, как у мраморной статуи. — Все мужчины улыбаются только губами, а не глазами? — спросила вдруг рна.
— С чего ты взяла?
— Когда встречаются сэр Тони и Людовик, их лица всегда принимают такое выражение, — по крайней мере, если при этом присутствую я.
— Ах, Людовик! — Да, Людовик был серьезной помехой, путая все карты. Сэр Дэнни и Тони вели азартную игру, а Людовик своей необузданной дикостью вносил в нее беспорядок. Более того, его никто и не приглашал принять участие в этой партии, и его поведение доказывало только то, что он тоже знал правду о Роузи.
Безусловно, секрет Роузи ему известен, и он тоже желает ее. Кроме того, сэр Дэнни подозревал, что Людовик догадывался и об остальных обстоятельствах этой печальной истории, начавшейся много лет назад, однако ожидал своего часа, чтобы извлечь для себя максимальную выгоду. Он считал, что Роузи предназначена ему.
Нет, Роузи никогда не будет принадлежать Людовику. Она прекрасна и чиста и настолько выше Людовика, что для него заполучить ее все равно, что достать звезду с неба. Людовик тоже понимал это, когда пребывал в здравом уме, но сэр Дэнни начал уже сомневаться в его здравомыслии или по крайней мере добропорядочности. В конце концов враждебность Людовика по отношению к Тони могла перерасти в открытую схватку.
Тони — рослый и мускулистый мужчина, пышущий здоровьем и силой, но это не значит, что он может одолеть такого безжалостного гиганта, как Людовик. Тот, насколько знал сэр Дэнни, сражался до конца, до победы. Как и Тони.
Осторожно подбирая слова, сэр Дэнни сказал:
— Видишь ли, Людовик хочет защищать тебя от любой угрозы, а Тони хочет стать твоим другом. Людовик не понимает, что ты можешь быть другом Тони, и поэтому крайне обеспокоен его намерениями.
— Как брат Офелии?
— Что?! — Ее интуиция иногда пугала сэра Дэнни.
— Разве Людовик не похож на Лаэрта? Брат предостерегает Офелию, чтобы она не верила любовным признаниям Гамлета. Точно как Людовик, который сказал мне как-то, что такие аристократы, как Тони, только притворяются, что дружат с простым актером. Разве это не так?
— Не всегда, — оживился сэр Дэнни. — Насколько я знаю, граф Саутгемптон — друг Уильяма Шекспира.
— Не друг, а покровитель, — поправила Роузи. — И он на самом деле покровительствует дядюшке Уиллу.
— Да, конечно. — Сэр Дэнни решил привести еще какой-нибудь пример, но так ничего и не мог вспомнить. — Ты думаешь, что тебе следует опасаться Тони? Лично мне он представляется кладезью всех добродетелей.
— Именно это меня и беспокоит.
— Хм?
— Мне он тоже кажется таким.
Сэр Дэнни отвернулся, чтобы скрыть озарившую его лицо надежду.
— А я думаю, что после возни с твоей рукой Тони, возможно, чувствует за тебя некоторую ответственность. За время, что ты прожила в его комнате, он вполне мог привязаться к тебе, и почему бы привязанности не перерасти в дружбу? Он до мозга костей джентльмен. Ты не согласна?