– И если их в чем-то подозревали, то их убивали. Рука Джейн, державшая кисть, напряглась:
– Убивали?
– Ты помнишь. Ты единственная, кто мне это сказал. Мисс Каннингем не упала с утеса, ее столкнул мсье Шассер. Почему бы он еще с такой уверенностью утверждал, что она убита?
Такая мысль не приходила ей в голову. Джейн вздохнула от потрясения так, словно тиски крепко сжали ее легкие:
– О Боже!..
– Поэтому я сегодня держался рядом с Адорной. Я хотел видеть, с кем она говорит. Но я также хотел защитить ее. Она не подозревает, что передает шпионские послания, и что одно из них передала неверно...
– Она не так глупа, как тебе может показаться, – сказала Джейн, вспомнив непривычную сосредоточенность на лице племянницы, когда та запоминала новый вариант фразы.
– Я понял, что не глупа. Возможно, другие тоже это поймут, и, если с ней что-нибудь случится, ты...
– Убью тебя.
– Я хотел сказать – будешь плакать. – Он оглядел произведенный в комнате разгром. – Но, наверное, ты права.
– Адорна. – Она сердилась на свою любимицу, в то время как девушка находилась в опасности.
Очень спокойным тоном Блэкберн сказал:
– Как видишь, Джейн, нет причин для ревности. Я не люблю Адорну. Ты моя жена. Ты – единственная, кого я люблю.
Интересно, он может быть еще большим идиотом?
– Думаешь, я сержусь, потому что ты ухаживал за Адорной? Нет. – Джейн разбрызгивала краску по холсту. – Мне было больно. Я была унижена. Однако сердиться? Нет. Но когда я поняла, что ты компрометировал меня и все это время думал, что я шпионка...
– Ты чувствуешь, что тебя предали, потому...
– Чувствую, что меня предали? – Джейн смешивала красную и синюю краску. Получился отвратительный фиолетовый цвет. – Меня на самом деле предали. Ты сказал совершенно постороннему человеку, что подозреваешь меня.
– Я хотел сказать, – он говорил сквозь зубы, – ты чувствовала, что тебя предали, потому что я не был полностью честен с тобой.
Не контролируя себя, Джейн яростно ткнула кисточкой в холст и не отвернулась, когда в нее полетели брызги краски.
– Ты такой... странный человек. Полностью честен? Скорее, ты вообще не был честен. Я бы сказала, ты врал мне всеми способами, которыми только может врать мужчина. Твоими словами. Взглядом. Телом. Я думала, что ты доверяешь мне.
– О чем ты говоришь?
– Ты женился на мне. Ты взял меня в свою семью. Я должна была рожать тебе детей. Я должна была быть их матерью. И ты подозревал меня в самой подлой измене, которая только возможна. Ты женился на мне, думая, что я шпионка. Что ты собирался делать дальше? Следить за каждым моим движением? Отослать меня в Турбийон? Посадить за решетку?
По выражению его лица Джейн поняла, что он рассмотрел все три варианта.
– Но ведь... я женился на тебе, – ответил Блекборн, словно сказал что-то новое.
– О-о! Великий Рэнсом Квинси. Маркиз Блэкберн снизошел до брака с женщиной, которая была не только старой девой, не только бедной, не только скомпрометированной, но еще и французской шпионкой. – Она стояла, уперев руки в бедра. Краска капала с кисти на его дорогой ковер. Джейн злобно скривилась. – Это такая честь для меня.
Она видела, как в Блэкберне вспыхнула ярость и как он поборол ее.
– Хорошо, Джейн. Ты сердишься. Но мы женаты, и мы вернемся к этой теме, когда ты будешь более благоразумна.
– Я неблагоразумна.
– Вынужден не согласиться с тобой. – Он тихо подошел и погладил ее по щеке.
Джейн резко отшатнулась, злясь, что он отступает, и одновременно радуясь, что он оставит ее в покое.
Блэкберн повернулся, чтобы уйти, но остановился, увидев картину, которую она все это время рисовала. Он стоял в оцепенении, бессмысленно уставившись на холст.
– Я? – спросил он наконец.
– А кто же еще, – ответила Джейн.
Лаконично и четко, жестоко и злобно-насмешливо на портрете был изображен он. Волосы нарисованы желтой охрой, подбородок – отвратительного оранжевого цвета. Фиолетовые выпученные глаза светились маниакальным блеском, каждый зуб обведен черным, что придавало лицу на портрете хищное выражение.
Хуже всего было то, что ниже была пустота. Волнистые линии случайных цветов то тут то там сияли на холсте. Ее неприязнь кастрировала его.
Она видела момент, когда им овладела обида. Его лицо стало бесцветным, улыбка ничего не выражала.
– Очень мило, Джейн. Спи сегодня одна. Но помни это. Рэнсом шагнул к ней так быстро, что она не успела отпрянуть.
Обхватил ее, понес к кровати. Джейн извивалась в его руках. Он положил ее на матрас и опустился сверху, словно ангел-мститель. Схватив ее за подбородок, он крепко держал ее. Блэкберн смотрел в ее глаза. И Джейн увидела лицо человека, который убивал ради своей родины, который мог отдать свою жизнь за справедливость. Лицо, которому не свойственно было тщеславие, но присущ героизм.
Однако Блэкберн не думал о том, что оскорбил ее самым жестоким образом.
Жалкий подлец.
Запустив пальцы в его волосы, Джейн притянула его губы к себе. Она всегда знала его. Его вкус, запах, черты не изменились за одиннадцать лет.
Но изменился он сам, и Джейн вместе с ним. Она уже не будет покорно принимать любые его выходки. Она – Джейн. Она художница. И она взрослая любящая женщина, заслуживающая мужчину, который доверяет ей.
Они крепко прижались друг к другу. Ее пальцы вцепились в его волосы. Руки Рэнсома сжимали ее так, словно он не мог переносить малейшее расстояние между ними. Своим языком и всем телом она ощущала то непередаваемое наслаждение, которое постепенно наполняло ее.
И своим нежным, обожающим разбитым сердцем.
Будь он проклят. Он не верит ей. Он не любит ее. Брак с нею был всего лишь выполнением постылого долга. Блэкберн считает ее женщиной, достаточно пригодной для вынашивания его потомства, с которой можно не считаться.
Ее тело, должно быть, выразило возникшее опустошение, потому что Блэкберн поднял голову и вопросительно посмотрел на нее:
– Джейн?
Оттолкнуть его сейчас – значит проявить мелочную мстительность, однако она не могла иначе. Джейн убрала руки с его груди. Отвернулась.
– Джейн... – его голос звучал почти умоляюще.
Но когда она повернулась, лицо Блэкберна уже было непроницаемо, как камень.
Он встал и поправил лацканы пиджака, не зная, что пятна краски, которые были на Джейн, теперь украшали и его. Фиолетовое пятно сияло на галстуке. Желтые полосы окрасили лоб. Карминовые перья торчали в его волосах.