— Мне неловко выставлять гостей, но самое лучшее вам сейчас уехать.
— Правильно, — поддержал ее Сергей. — Вы все поезжайте, а я с Татьяной останусь.
— Он с ней останется! — фыркнул Борис.
— Надо вызвать ОМОН, — сказал Олег.
— Вызывай, — одобрил Борис и тут же засомневался: — А если они не явятся? Но при всех условиях женщины должны уехать. Лена, Ольга, вы водите машину? Нет? Тогда я сейчас отвезу вас на станцию, доберетесь на электричке.
— Я никуда не поеду, — решительно отказалась Таня.
— Мы вас не бросим, — заявила Ольга. — И нужно вызвать телевизионную бригаду!
— Никаких журналистов! — непримиримо мотнул головой Сергей. — Ненавижу их!
— Верно, — согласился Олег.
Ольга обиженно поджала губы и пожала плечами — на глупости не отвечаем.
Борис внимательно посмотрел на женщин: настроены упрямо. Не силой же их тащить. В крайнем случае — запрем в подвале.
— Таня, кроме двустволки, в доме есть еще оружие?
Она отрицательно покачала головой.
— У меня есть пистолет, — сказал Сергей.
— А разрешение у тебя на него есть? — почему-то вспылил Борис.
— Не твое дело! — огрызнулся Сергей.
— Мое! — рявкнул Борис. — Ты вообще должен молчать в тряпочку! Забыл, что по тебе тюрьма плачет? Вы, конечно, бравые полковники, но командовать здесь буду я! И без моего приказа с головы этих подонков ни один волосок не упадет! Ясно?
Олег и Сергей молчали. Голос подала Лена:
— Мальчики, почему вы ссоритесь? А в подвале у Тани есть запасы бензина…
Первым сообразил Сергей:
— Бутылки с зажигательной смесью! Бомбы Молотова. Молодец!
— Тебе все в войнушку играть, — буркнул Борис. — Не навоевался.
— Ладно, — примирительно развел руки в стороны Сергей. — Мы же признали, что ты главный? Успокойтесь, господин генерал… юридических наук.
Остаток вечера (легкий ужин, без выпивки) провели за чертежами: на листе ватмана рисовали схему фортификационных укреплений и расстановку боевых сил. Действительно, похоже на игру в войнушку. Только игроки — взрослые люди, и оружие настоящее.
Татьяна колебалась — звонить Павлику или нет. Решила не звонить — если есть возможность не впутывать сына, значит, и не надо его беспокоить. Андрея в Москве нет.
К кому еще можно обратиться за помощью? Перебрала мысленно знакомых — либо неудобно, либо бесполезно. Позвонить Крылову? Представила мысленно их диалог: «Владимир Владимирович, спасите!» — «А чья это группировка? Под чьей крышей?» — «Я не знаю». — «Голубушка, я не могу отрывать головы кому попало. У меня свои завязки. А донкихотствовать без особой надобности — глупо. Вы мне можете обещать стимул?» Стимул она обещать не могла. И звонить не будет.
Таня слышала, как Олег о чем-то договаривался по мобильному телефону, что-то обещал подтвердить. Ольга тоже куда-то звонила и была недовольна, когда Олег собрал все телефоны (три штуки) и настроил их вроде рации — нажимаешь на кнопку и быстро связываешься с другим.
Ночью решили дежурить. По три часа.
— Лучше парами, — заявила Лена.
«Кому лучше?» — едва не вырвалось у Тани. Она прикусила язык: не время морализаторством заниматься.
— Мы с Леной займемся бутылками со смесью, — сказал Сергей.
— Тогда я дежурю с Олегом? — Дылда покорно кивнула.
Из всех мужчин она сразу выделила долговязого Олега, а физиономию скривила, будто ей навязали этого полковника ФСБ. Интриганка!
Мужчины отлаживали сирену и прожектор, которые с памятного дня не работали. Несколько раз гас свет, сирена истошно всхлипывала. На тревожные звуки пришел Федор Федорович. С берданкой. У него тут же ее одолжили в пользование. Ничего, что солью заряжена, — пригодится.
Ексель-Моксель, увидав Бориса, расчувствовался — обнял, всплакнул. Руки у него еще болели — тонкая розовая кожа «саднит, проклятая, не заснуть». Борис попросил трактор: завтра нужно снег сгрести, а на ночь поставить трактор поперек дороги, проезд загородить. Узнав, по какой причине хлопоты, Федор Федорович сказал:
— Трактор берите. Только ты, Боренька, сам его пригони, рычаги у него, ексель-моксель, тугие, мне несподручно. А я утром к вам приду. С топором. И не отговаривай меня, Таня. Сказал — приду! Чтоб всякая шваль, ексель-моксель, нам тут еще свои законы бандитские устанавливала!
Первыми дежурили Лена и Сергей, затем Олег и Ольга, последними — Татьяна и Борис. Сдавая смену, Ольга шепнула:
— Ой, если бы ты знала, чем мы с Олежкой занимались!
Уже Олежка, отметила Таня. Она отчаянно не выспалась и вяло спросила:
— И чем вы занимались?
— Делали бактериологическое оружие!
— Что? — опешила Таня.
— Ни за что не догадаешься. Я придумала. В пакеты для мусора складывали куски навоза. Отбивали от той кучи, что у тебя на удобрение после коровы осталось. Здорово? В дом занесли, видишь — в углу. Пусть оттаивает. Не удивляйтесь, если благоухание пойдет. Хотя, подозреваю, — Ольга закатила глаза, — вам будет не до пикантных запахов.
Она ошибалась. Их дежурство никак не походило на романтическое воркование двух возлюбленных. Сварили крепкий кофе, говорили о чеченской войне и бандитизме. Татьяна спросила Бориса, почему он так строг с Сергеем, о какой тюрьме вел речь. Борис объяснил.
Они вместе служили в армии. И был командир, вернее, замполит, Дед, который их опекал. Несколько месяцев назад Дед привез своего внука, мальчишку-лейтенанта, только после училища, в часть Сергея. Отдал под его опеку, на все связи нажал — раз тебе неймется в Чечню попасть, то к Сергею Рудневу, этот не подведет. Они ехали на бронемашине, Сергей впереди, сзади Дедов внук. У Сергея упала зажигалка, он наклонился ее поднять с пола. Снайпер попал мальчишке точно в лоб. Если бы Сергей не наклонился, то убило бы его. А он сразу не понял, в чем дело. Спрашивает парня — тот молчит. Оглянулся — мертв.
Сергей давно на войне. И с психикой у него, конечно, не в порядке. Был в юности наивный честный парень, романтик. Его Сережей Тюлениным звали — вроде комсомольца-молодогвардейца. Стал — комок нервов. Вспыхивает как спичка, агрессии и злости в нем под завязку. Словом, он того снайпера поймал и расстрелял. В решето, полную обойму израсходовал. В пацана. Снайперу тринадцать лет было.
Военная прокуратура возбудила дело. Слушаться будет в Москве. По мнению Бориса, лучше бы Сергею избрали мерой пресечения заключение — чеченцы за его голову награду назначили, охотятся. Да и трибунал неизвестно что решит — ни награды, ни заслуги не помогут, если какие-нибудь переговоры-обмены наши с чеченцами затеют. Общественных защитников на военный суд не допускают. Да и что общественность? В одной газете промелькнул материал о кровожадном полковнике, зверски убившем мальчика, и праведном гневе соплеменников. Фамилии не назвали, но это Сережин случай.