— Когда Петя последний раз ел? — спросила Ольга, тихо покачивая малыша. — Чем его кормят? Петеньке месяцев восемь-девять?
— Я знаю? Это важно, сколько ему лет?
— Не лет, а месяцев. Очень важно!
— Имеется свидетельство о рождении. Вот, читаю. Родился четвертого июля две тысячи пятого. Август, сентябрь… — загибал пальца Андрей. — Сейчас ему шесть с половиной месяцев.
— Крупный мальчик.
— И что дальше?
— Надо его покормить. Он не на грудном вскармливании?
— При всем желании грудь ему предоставить не могу.
— Значит, искусственник. Я своих до года кормила.
— Поздравляю. Чем питаются искусственники?
— Молочной смесью.
— Смесью молока с…? Да и нет у меня молока! Подожди, он оставил инструкцию… дедушка, чтоб он сдох! Нет, лучше бы жил долго и счастливо вместе со своим Петькой, подальше от меня.
В инструкции питание Петьки было расписано подробно, на целую страницу.
Молочную смесь, как выяснилось, требовалось давать каждые четыре часа. А еще подавай ему прикорм — яблочное, грушевое, банановое пюре, а еще овощное пюре, кроме тыквы, на которую диатез. «Тыква! Вот еще, — буркнул Андрей. — Да ее отродясь в моем доме не было!» В овощное пюре надо капнуть оливковое масло, через две недели подключить яичный желток и творог, но давать постепенно, не более десяти граммов за раз, проверить на аллергию…
— Разбежался! — в сердцах воскликнул Андрей. — Ольга! Здесь ни слова, как готовить молочную смесь!
— Дурачок! Она сухая, в коробке, вон торчит из сумки. Там же и бутылочки, наверное.
Петька снова разревелся, и даже Ольга не могла его успокоить. Андрей по схеме на коробке пытался приготовить питательный раствор. Порошок следовало засыпать в кипяченую воду, охлажденную до сорока градусов. Термометра у Андрея не нашлось, да и кипяченой воды тоже. Налил в чайник под завязку, бухнул на плиту, потом сообразил, что можно отлить, требуется ведь всего стакан. А как охладить? Закипело, чайник под струю холодной воды…
Плач Петьки нервировал, но уже не казалось, что пацаненок готовится помирать, ведь Ольга рядом…
В дедушкиной инструкции было написано: смесь давать через соску номер один, а соску номер три использовать для жидкой каши, которая после купания на ночь.
— Идите вы к лешему со своими номерными сосками! — сдался Андрей.
Забрал у Ольги орущего ребенка и предложил ей самой готовить молочную смесь.
Оля засыпала порошок в бутылочку, встряхивала, выбирала нужную соску и с удивлением смотрела на Андрея:
— Ты чего прыгаешь?
— Это… как… выяснено, — между скачками отвечал Андрей, — единственный… способ… успокоить… этого… маленького монстра.
— Иди ко мне, зайчик! — запричитала Ольга, протягивая руки к младенцу. — Иди ко мне, солнышко! А сейчас тетя даст ам-ам… Вы, мужчины, поразительно тупыми бываете. Ребенок есть хочет, вот и плачет. Если бы тебя мучил голод, а кто-то принялся бы тебя трясти, понравилось бы? Ах, как мы славно кушаем! А у нас отличный аппетит! Верный признак здорового ребенка.
— Мне бы еще больного подсунули, — буркнул Андрей.
Но и он не мог оторваться от вида лихорадочно насыщающегося младенца. Петька сосал активно, двумя руками держал бутылочку, изредка обиженно шмыгал носом. Точно говорил: я у вас давно есть просил, а вы меня, маленького, обижали.
Уложили его, как по команде заснувшего после обеда, на тахту, придвинули стулья, чтобы не уполз и не свалился, неожиданно проснувшись. Умело и ласково подоткнув ребенку одеяло под спинку и ноги, Ольга несколько минут постояла, убедилась, что Петька крепко спит, взяла брата за руку и вывела из комнаты.
— Теперь рассказывай, откуда ребенок взялся. Нет, сначала поедим. Утром из дому убежала в парикмахерскую, позавтракать не успела. Давай чаю попьем, что ли?
— Она не позавтракала! Да у меня праздник духа накрылся! Пошли на кухню, сейчас что-нибудь сообразим.
Вместо изысканного стейка и жареного картофеля (салат, правда, остался) пришлось довольствоваться сардельками. Ольга сварила их так, что не лопнули и не вывернули нутро, как обычно случалось у Андрея. Готовить полуфабрикаты и прочую снедь без фантазии у женщин получалось замечательно. Андрей с этим никогда не спорил.
Хотел рассказать сестре о свалившемся абсурде иронично и насмешливо, но выходило капризно и нервно, с повторами и пересказами утренних сцен и телефонного разговора. Получалось, что Андрей жалуется и ждет поддержки. Черта с два ее получил!
Ольга, опустив голову, молча ела, хмуро и сосредоточенно резала сардельку на кусочки, макала в лужицу кетчупа, отправляла в рот, жевала, глотала. Следующим заходом накалывала на вилку кусочек огурца или помидора, достопамятный салат на гарнир, жевала, глотала… Опять резала сардельку… Ни грана сочувствия или соболезнования брату, пусть и двоюродному.
Они знали друг друга с пеленок, обоих родители отправляли к бабушке на лето в бессарабский поселок Прибрежный. Лиман и море, зной и запах полыни, огород и сад, скотный двор, принадлежавший огромной свинье Зойке, и птичник, в котором царствовали гуси. Андрейка их боялся, но, подражая бесстрашной Ольге, стегал кнутом воздух, когда гнали вечером гусей домой. Все лето бегали босиком, и пятки дубели, кожа на них становилась похожа на наждак. Удобно чесать покусанные комарами загорелые ноги, на которых после почесывания оставались белесые полосы. В тринадцать лет Андрей в Прибрежном впервые попробовал самогонку. Сестра донесла бабушке. Андрейка был выпорот хворостиной. В отместку наябедничал: а Олька за клубом целовалась с Богданом. Сестру бабушка стегала широким солдатским ремнем, гораздо яростнее, чем Андрея. Потому что парень всяко, рано или поздно, станет пить, а если девушка рано начнет гулять, то удержу ей не будет, один сплошной позор. Однажды Ольга тонула в море, и Андрей ее спас, вытащил. Когда по его недосмотру погибли шестеро гусят, Ольга по-товарищески взяла часть вины, троих дохлых птиц, на себя.
Андрей и Ольга, единственные дети в своих семьях, были как родные: дрались, мирились, то выступали сплоченным дуэтом, то подножку друг другу ставили. Когда выросли и оба оказались в столице — Ольга замуж за москвича вышла, Андрей тут учился в институте, — искренне радовались: близкий человек под боком.
И вот теперь сестра, насупленная и нахохленная, мрачно жующая, демонстрировала, что не одобряет стремления брата как можно скорее избавиться от ребенка. Ольга почему-то сразу и безоговорочно поверила в факт отцовства Андрея. Слова не сказала, но Андрей хорошо сестру знал и видел — Ольга с тупой бабской упертостью будет отстаивать интересы ребенка. Как же! Петеньку, муси-пуси, ей жалко! Как бы ребеночек сиротинкой не оказался. А его, Андрея, кто пожалеет? Хотя Ольгино молчаливое противостояние вызывало раздражение, Андрей смиренно попросил: