— Наблюдаешь за les libellules? — спросил он, махнув рукой на стрекоз.
Она кивнула.
— Ты в порядке?
— Да, — соврала она. Потом вздохнула: — Вообще-то не совсем.
Он присел с ней рядом:
— Что такое?
Она открыла рот, чтобы сказать ему, что это не важно, но слова вырвались из самой глубины ее души.
— Я разбирала вещи Гарри и нашла его свадебную фотографию. Его жену тоже звали Аллегра.
Ксавьер явно удивился:
— И ты ничего об этом не знала?
— Нет… — Она прикусила губу. — Бедный Гарри. Ему, наверное, было так одиноко. Если бы я только знала.
— И что бы ты тогда сделала?
— Я бы вернулась раньше. Теперь я понимаю, почему он не возражал, чтобы я приезжала к нему на лето. Я была ему почти как внучка, потому что своих у него не было. И может, я похожа, ну, не на саму Аллегру, а на… Мои родители такие эгоисты. Отец должен был знать, что Гарри разом потерял жену и ребенка. И он все равно на все лето сбагривал меня ему.
— Необязательно, — мягко сказал Ксавьер. — Гарри, наверное, было лет двадцать пять, когда все это произошло. Твоего отца тогда еще на свете не было.
Аллегра задумалась:
— И все равно он должен был знать семейную историю. И почему он ничего не рассказал мне? А как ты об этом узнал?
Ксавьер пожал плечами:
— Папе было пятнадцать, когда Гарри сюда приехал. Папа слышал разговор родителей о том, что Гарри провел здесь свой медовый месяц и что его жена и ребенок на следующий год умерли в Лондоне. Он вернулся сюда, потому что об этом месте у него сохранились только счастливые воспоминания.
— Это так ужасно, так рано остаться вдовцом, потерять ребенка и любовь всей жизни. А я совсем ничего не знала.
— Он любил тебя и не хотел расстраивать, наверное, поэтому и сохранил это в тайне.
— Если бы я знала, все было бы по-другому, Ксав. Я никогда бы так не уперлась, никогда бы с ним не поссорилась. Я бы вернулась. Знаю, здесь все думают, что я за наследством приехала, но дело не в деньгах. Я просто хотела… — «Вернуться домой».
Этого она сказать не могла.
— Я знаю. — Он придвинулся к ней, обнял ее одной рукой и притянул к себе.
На этот раз в их контакте не было ничего сексуального. Казалось, его сила просто помогает ей найти в себе мужество. А она даже сказать ничего не могла. Ей хотелось выплакать все глаза. Но она не собиралась проявлять слабость и демонстрировать ему, как сильно она в нем сейчас нуждалась.
У Аллегры было такое несчастное выражение лица, что Ксавьер понял — она искренне злится на себя за то, что недостаточно сделала для своего двоюродного дедушки.
— Ты не виновата, — мягко сказал он. — Твоя семья такая же ненормальная, как моя.
— Это твоя-то семья ненормальная? Твои родители всегда тебя поддерживали, а Ги тебя просто обожает.
— Все, проехали, — сказал он.
Не надо ей знать, как развалился брак его родителей. И обо всей этой лжи и обмане. Но он от нее не отстранился. Ясно, что Аллегра очень расстроена, но пытается храбриться изо всех сил. И что ей очень нужно, чтобы ее кто-нибудь утешил. А сейчас сделать это мог только он. Больше никого не было. Гарри умер, родители ее где-то на гастролях, а если бы они и были здесь, свою музыку они бы все равно поставили во главу угла, ну а все ее друзья на противоположной стороне Ла-Манша, в Англии.
Не мог Ксавьер просто оставить ее здесь страдать.
Когда он обнимал ее, казалось, этих десяти лет просто не было. Он помнил другой вечер, когда она вот так же сидела, широко распахнув глаза, уставившись на озеро, и пыталась сдержать слезы. Это было в конце июня. Она тогда переживала за только что сданные выпускные экзамены, хватит ли ей баллов, чтобы поступить в университет. Тем вечером он обнял ее, чтобы утешить, — и в ту самую секунду, когда он ее коснулся, он перестал видеть в ней соседскую девчонку. Он увидел в ней женщину. Ma petite rose Anglaise, так он ее называл.
Он слегка повернул голову, чтобы на нее посмотреть. И тот момент словно повторился. Аллегра смотрела на него, во всем ее облике сквозила неуверенность. Он чувствовал, как напряжено ее тело.
— Такое с нами уже было, — тихо сказал Ксавьер. Десять лет назад он наклонился и поцеловал ее. И то, как она ответила на его поцелуй, напрочь лишило его самообладания. Утешение переросло в страсть, захлестнувшую их обоих с головой.
— Не вини себя. Я тоже там была, — сказала она, безошибочно прочитав написанное у него на лице чувство вины. — Я хотела этого не меньше, чем ты.
— Это был твой первый раз.
Она кивнула:
— И ты все сделал, чтобы первый раз у меня был хороший.
Он горько улыбнулся:
— Тебе необязательно мне льстить, Элли.
— А я и не льщу. — Она улыбнулась ему в ответ. — Я, наверное, сильно выводила тебя из себя, когда была ребенком. Все время вокруг тебя ошивалась, мешала тебе проводить время с подружками, надоедала.
— Тем вечером, — сказал он, — в моих глазах ты была не надоедливым ребенком, а женщиной. — И тем летом он очень сильно в нее влюбился. — У тебя все такие же удивительные глаза. Зовущие и темные, как озеро в Иссарле.
Позже тем летом он отвез ее на это озеро в глубоком кратере вулкана, где вода была самого глубокого синего оттенка, какой он только видел в жизни. И они занимались любовью среди полевых цветов. Это воспоминание было так свежо в его памяти, словно все случилось вчера. И сейчас запах полевых цветов как будто вернул его на десять лет назад. Ее мягкая кожа. Ее тепло. И как с ней он чувствовал себя другим человеком. Казалось, он мог завоевать весь мир.
— У тебя тоже удивительные глаза. Ты всегда мне напоминал предводителя пиратов. — Аллегра улыбнулась. — И сейчас напоминаешь. Особенно с такой стрижкой. — Она потянулась рукой, дотронулась до его щеки, кончиками пальцев легко провела по его щетине.
— Осторожно, Элли, — предупредил Ксавьер.
Когда она не убрала руку, он повернулся и прижался губами к ее ладони. Не в силах сдержаться, он обхватил ее руку своей. Какая у нее мягкая кожа. Он по очереди поцеловал кончики ее пальцев, потом проложил дорожку из мельчайших поцелуев вниз к запястью, ощущая ее учащенный пульс. И все его чувства заполнял легкий цветочный аромат ее духов.
О черт, такое уже было вчера. И закончилось плачевно.
Ему нужно перестать. Сейчас же.
Но он не мог. И когда он нагнулся и мягко подтолкнул Аллегру вниз на мягкую траву, это было так естественно, словно бы так и должно быть. Словно бы не было этих десяти лет. Теперь, как и тогда, она доверчиво смотрела на него своими огромными глазами. Зрачки у нее были расширены, значит, на нее все это действовало так же, как и на него. Она хотела его не меньше, чем он ее.