Рассвело, летом в Петербурге ночи очень короткие, и рассвет мало отличается от заката. Саша пережил ночь, в глазах Екатерины появилась робкая надежда, она прекрасно знала, что тяжелобольные обычно умирают по ночам. С первыми лучами солнца робкая надежда окрепла… Может, справится? Может, Соболевский прав и это был кризис, который Сашенька преодолел? Чуть попила водички, попыталась смочить пересохшие губы Ланского.
И вдруг дворцовые покои прорезал крик:
– Не-е-ет!!!
Ланской захрипел и вытянулся, перестав дышать окончательно…
– Нет! Нет, Саша, очнись! Сашенька! Открой глаза! – Екатерина держала его лицо обеими руками, уговаривала, потом принялась целовать, словно прикосновения ее губ могли разбудить умершего.
– Ваше Величество, нельзя, вы рискуете. Ваше Величество…
И тут врачи и придворные, находившиеся в комнате, увидели совсем другую императрицу, она забыла обо всех своих титулах и регалиях, о троне, об императорском достоинстве. Любящая женщина осознала, что любимый умер. Екатерина прижалась лицом к его рукам, зарылась в складки одеяла и рубашки, вцепилась в умершего, запричитала в голос точно так, как это делают миллионы убитых горем женщин по всему миру, императрица выла, как воют простые деревенские бабы по своим мужьям, сыновьям, любимым:
– Зачем же ты уше-е-ел?! На кого же ты меня оставил?! Да зачем же ты меня осироти-и-ил…
Тело сотрясали рыдания, и ей было все равно, что подумают собравшиеся вокруг люди, как они к этому отнесутся, осудят ли. Она оплакивала такую сильную и такую короткую свою любовь.
Не осудили, ни у кого не повернулся язык ни сказать, ни написать хоть одно насмешливое слово. Настоящее горе и настоящая любовь заставляют замолчать даже самых отъявленных циников и завистников.
Несколько дней Екатерина сама была на грани жизни и смерти, металась в бреду, никого не узнавая и не желая никого видеть. Она лежала, зарывшись лицом в подушку, и ревела. Роджерсон опасался воспаления мозга от постоянных рыданий. Несколько раз предлагал пустить кровь, что было привычным для императрицы, от избытка дурной крови у нее сильно болела голова. Но Екатерина ничего не позволяла делать и всех от себя гнала.
Только через неделю, видно, выплакав весь запас слез, она, сильно ослабевшая, сумела подняться на ноги. Бродя по спальне, словно во сне, вдруг увидела начатое и незаконченное письмо Гримму. Глаза снова застлали слезы, Саша собирался и себе приписать про какие-то задумки для коллекции. Собирался, но не смог. И никогда уже больше не сможет… Саши нет… Нет ее друга, нет любви, она снова одна…
Капая слезами на бумагу, взялась за перо, вторая половина письма представляла разительный контраст с первой. Сначала была радость жизни, а потом мрак, отчаяние от жестокого удара судьбы…
Из этого состояния мрака Екатерину вывел Потемкин. Получив сообщение о смерти фаворита, он сразу оценил произошедшее и сколь возможно быстро примчался поддержать свою Катю… При всех недостатках Потемкин был весьма сентиментален и имел чуткое сердце, тем более дело касалось его дорогой Кати. Князь не стал утешать, прекрасно понимая, что никакое утешение невозможно, нет слов, которые могли бы смягчить горе от потери любимого человека. Григорий Александрович просто принялся… рыдать вместе с Екатериной. Даже если Потемкину не был дорог Ланской, ему была дорога Екатерина, а потому они несколько дней ревели в два голоса.
Полегчало.
А через пару дней произошел неприятный случай. В комнаты государыни сумел прорваться какой-то сумасшедший. Молодой человек довольно красивой наружности, рослый и видный из себя, вдруг бросился на колени перед Екатериной, умоляя… взять его на место Ланского!
– Вы с ума сошли?!
– Я буду любить вас еще более Ланского, не пожалеете!
Екатерина вызвала охрану…
Сашу похоронили согласно его просьбе, несколько странной, – в парке, так, чтобы его могилу было видно из окон покоев государыни. Екатерина согласилась. И вдруг…
Сначала даже не знали, как ей сказать. Ужас обуял всех! У Ланского не было врагов, кто мог сотворить то, что сделано?! Однажды утром могила оказалась не просто осквернена, ее разрыли, тело изуродовали и бросили, покрыв все вокруг скабрезными надписями. Моральные уроды бывали во все века. Искреннее горе императрицы тронуло ее придворных и окружающих, но нашлись те, кто позавидовал даже мертвому Ланскому… Ходили слухи, что это либо тот, что просил о замене, либо его приятели. Екатерине было все равно, кто именно.
После жуткой истерики и нескольких дней на грани жизни и смерти Екатерина распорядилась перезахоронить любимого в ближайшей церкви, а потом над могилой возвели небольшой фамильный склеп Ланских. Но никто из родственников позже не изъявил желания быть похороненным в этом склепе, для Ланских Саша в качестве фаворита считался позором. Даже мать Александра, которой Екатерина написала ласковое письмо, не сочла нужным ответить императрице. Екатерина писала, еще не придя в себя, а потому ошиблась, употребив в письме вместо слова «случай» слово «приключение». Может, это оскорбило женщину, давшую жизнь ее возлюбленному? Ланская не заметила искреннего горя, кричавшего с каждой строчки, каждой буквы письма. Но Екатерина не обиделась, она сама была слишком потрясена, чтобы задумываться над чьим-то недовольством.
Ланской завещал свое недвижимое имущество вернуть в казну, а все остальное оставлял той, из рук которой получил. Это оказалось более 6 000 000 рублей. Екатерина все распределила между родственниками, выкупив только картины и камни, которые они собирали вместе. Но благодарности не дождалась, хотя и не ожидала ее.
Из всех родственников Саши рядом с ней после смерти была только его сестра Елизавета, увидев которую Екатерина снова залилась слезами. Эта сестричка более всех походила на любимого Сашеньку. Довольно долгое время государыня жила, запершись ото всех, не желая видеть даже сына и внуков, исключение делалось лишь для Елизаветы.
Никто не мог понять столь сильного отчаяния, казалось, государыня готова лечь в гроб рядом со своим возлюбленным. А дело было еще и в том, что она узнала истинную причину гибели Ланского. Услышав откровенное объяснение Роджерсона, почему организм Саши не смог сопротивляться и что именно послужило толчком к страшной трагедии, она сначала замерла в немом оцепенении, хватая воздух ртом, потом в ужасе замотала головой:
– Нет, не может быть!
– Да, Ваше Величество, Александр Дмитриевич употреблял излишнее количество этого средства.
Последовала новая истерика и причитания:
– Дура старая! Сластолюбица чертова! Сгубила молодого парня!
К горю от потери любимого добавилось понимание, что он погиб, желая угодить ей! Это было невыносимо тяжело, Екатерина заперлась с Елизаветой Ланской ото всех, теперь уже не рыдая, а просто сидя, бездумно глядя куда-то в пустоту… Никто не нужен, никто не важен. Была любовь дана на старости лет, рядом был прекрасный любящий человек, а она погубила! Погубила своей неуемной жаждой сладострастных удовольствий!