Блин, блин, блин! Неужели это его ребенок? Его, конечно. Точно его.
Ну так это же все меняет, причем в корне…
Доморощенный законодатель, Крутов был убежден, что в Российской конституции не хватает статьи, объявляющей беременных недееспособными. По депутатскому опыту Крутов знал, что будущие матери непредсказуемы, капризны, подвержены депрессии и гормональным взрывам. Они же практически не отвечают за себя. И обижаться на них нельзя — не обижается же врач на больного. Больного нужно жалеть и лечить.
С этой простой, как все гениальное, мыслью Крутов вскочил и развил бурную деятельность.
Для начала выпил апельсинового фреша, потом принял контрастный душ и побрился, после чего поднялся на второй этаж и заглянул в спальню.
Широченная кровать, на которой они с вероломной Лерочкой-холерочкой провели две незабываемые ночи, была пуста, а покрывало без единой складки.
— Лера, — позвал на всякий случай Крутов.
Ответа не последовало.
Ушла.
То, что еще полчаса назад принесло бы облегчение, сейчас вызвало горечь и страх. Конечно, не за интриганку, конечно, не за чуму-журналистку, конечно, за наследника — тут двух мнений быть не может, убаюкал все сомнения Василий.
Отбоярившись от Игнатьевны, настойчиво предлагавшей завтрак, Крутов повторил фреш и сломя голову полетел в гараж. В гараже вспомнил, что ключи остались в пиджаке.
Звонок застал Крутова между этажами.
— Василь Василич, — голос Леночки показался голосом из соседней галактики, — вы где?
— А что? — Привычку отвечать вопросом на вопрос он подцепил у помощницы.
— Через двадцать минут вас ждут в администрации с программой возрождения регионального машиностроения, — прошипела помощница.
Черт! Крутов с наслаждением выругался. Как он мог забыть?
Грохнув дверью так, что гул прокатился по всему подъезду, прошел в гостиную и забрал ключи из кармана пиджака, висевшего на стуле.
На грохот выглянула Игнатьевна:
— Ой, малахольный, в зеркало посмотритесь! Примета плохая — возвращаться.
Крутов только выстрелил злобным взглядом: кто бы сомневался.
С Мариной — врачом женской консультации, чернявой, экспрессивной хохлушкой с заметным темным пушком над верхней губой — Лера почти дружила.
Марина бросала короткие фразы, одновременно делая записи в карте.
— Контрацепция была?
— В том-то и дело, что была.
— Так случается при смене партнера, — утешила Марина, — надо, чтобы отец сдал кровь на анализ.
— Это исключено. — Категоричность, с которой это было сказано, не допускала личных вопросов.
Марина посмотрела на пациентку долгим взглядом, в котором отразился ход мыслей: возможно, отец иностранец, возможно, женат.
— Валерия, заранее ничего сказать нельзя. Пока все идет неплохо.
— Пока. В том-то и дело, что пока… — Лера закусила губу.
Это «неплохо» может заманить в такую трясину, стать надеждой, которая обманет, — в третий раз ей этого не потянуть.
— Может, подождем еще?
— А смысл? — Мученический взгляд изучал плакаты на стенках кабинета со схематичным изображением плода в развитии. Первый триместр, второй, третий… Лера видеть не могла эти плакаты.
— Всегда есть смысл дождаться чего-то определенного.
— А потом искусственные роды, — мертвым голосом напомнила врачу Лера.
Крыть было нечем.
Первый раз плод замер на сроке двадцать девять недель.
Пережив искусственные роды, Лера погрузилась в черную депрессию.
Галка — вот кто сумел выцарапать ее из норки, куда Лера спряталась в поисках хоть какой-то защиты от жестокости и несправедливости жизни.
Галка подсунула Лере фильм «Лекарство для Лоренцо» со Сьюзан Сарандон. Посмотрев фильм, Лера с исступлением, граничащим с фанатизмом, ухнула в изучение проблемы резус-конфликта.
Оказалось, что носителями отрицательного резуса являются всего пятнадцать процентов населения Земли. Оказалось, что само по себе это не плохо и не хорошо, ничего трагичного не происходит, если в женщину с отрицательным резусом попадает семя резус-положительного мужчины. Трагедия разыгрывается, если женщина когда-то пережила переливание несовместимой крови — крови другой группы.
Смутные, обрывочные, бессвязные воспоминания о чем-то, связанном с врачами и больницей, заставили Леру расспросить маму о своем детстве.
Что в нем было такого, что сделало ее проклятой?
— У тебя была пневмония, и ты очень ослабела, — Нора Максимовна вспомнила и прослезилась, — твоей группы крови в лаборатории не оказалось, и наша доктор — прекраснейшая, интеллигентнейшая женщина, же на генерала, решила перелить тебе папину кровь. У отца была вторая положительная.
— Почему папину? — мертвыми губами спросила Лера, хотя и так все было понятно: это возмездие.
— Я тогда болела.
Лера поняла: не природа, а чей-то злой умысел обрекает ее терять детей.
И тем не менее. Тем не менее через семь лет Лера пошла на риск во второй раз. Наука же не стоит на месте, уговаривала она себя, надо попытаться.
И все как в плохом кино, как в кошмаре, преследующем душевнобольного, повторилось, теперь уже на двадцать третьей неделе.
Вторая неудачная попытка загнала Леру в угол: либо она должна найти по объявлению мужчину с такой же группой крови, либо оставаться с Казимиром и навсегда забыть о детях.
Дойдя до черты, Лера умоляла мужа бросить ее или убить — или взять младенца из дома малютки.
Казимир не бросил, не убил, но и на младенца не решился. Единственное, на что Казимир решился, — завязать отношения с кем-то на стороне. Но разве Лера могла осуждать мужа? Она ведь была не в состоянии думать о ком-то, кроме себя, слишком занятая поиском ответа на вопрос: почему ее организм с таким упрямством отторгает семя мужа? Что это — рок? Божья кара? Почему?
Ответа не знал никто.
— Не мы это решаем. — Голос Марины вернул Леру в кабинет.
— Ты права. Пиши направление, — сухо попросила она.
Больше всего Леночке сейчас хотелось, чтобы все закончилось: чтобы мужчины выпили и закусили, чтобы она уже все рассказала наконец про беременность и про эту пиратскую программу отслеживания телефонных звонков, чтобы отец уже сказал, кому принадлежит номер телефона, — ведь сил никаких нет терпеть неизвестность.
На лужайке дымился гриль, туман прижимал к земле запах дыма и шашлыка, и Леночка носилась между лужайкой и домом с большим, чем всегда, энтузиазмом — на ужин был приглашен Влад.