Она смотрела на него глазами влюбленной женщины и верила всему, что он говорил, ведь он никогда ее не обманывал.
У нее состоялся тяжелый разговор с педагогом по вокалу, чудесной, мудрой женщиной, бывшей оперной певицей и народной артисткой.
— Ты понимаешь, от чего отказываешься? — сердилась ее старая учительница. — Бог выделил тебя, отметил, дал тебе талант, искру, возможность гореть и служить прекрасному! Да, будет тяжело, временами даже невыносимо и противно до тошноты, но вдохновение, восторг, радость творчества все окупят. Все имеет свою оборотную сторону, такова жизнь и не надо ее бояться. Неужели ты хочешь быть как все — серой, бесталанной, бескрылой, придатком к недалекому эгоистичному мужу, погрязнуть в быту, повседневности? Иди и подумай, девочка, не губи ты себя ради мужчины.
Нет, нет, мысленно возражала Лариса, учительница не понимает, какой исключительный и прекрасный человек Петя, как он заботится о ее благополучии, хочет оградить от жестокой и уродливой изнанки богемной жизни.
Она вышла из классной комнаты и пошла по коридору родной консерватории, и, как всегда, звуки, льющиеся из-за дверей со всех сторон, заворожили ее: вот робкая Джильда смиренно входит в храм, сто разных хитростей измышляет лукавая Розина, жертвенная Дездемона клянется в невиновности, погибает от любви Виолетта, коварная Далила замирает от страсти и ожидает жгучих ласк героя, а гордая Кармен сулит влюбленному солдату сегидилью и неземное блаженство.
Теперь Ларисе предстояло попрощаться со всеми своими сестрами — робкими, коварными, капризными, страстными — не жить больше их жизнью, жить своей, одной, и вот тут-то она испугалась, потому что поняла: без них никакой жизни у нее не будет.
Она попробовала передать Пете свои переживания и в первый раз наткнулась на его враждебность.
— Мне кажется, я достаточно ясно все тебе объяснил, Лариса, — произнес он ледяным тоном, какого она никогда от него не слышала, — я надеялся, что ты в состоянии меня понять. Не заставляй разочароваться в тебе и жалеть о своем выборе.
Страх потерять его парализовал Ларису и пересилил в ней все остальные соображения. Закончив через месяц с отличием консерваторию, она стала обычной ленинградской домохозяйкой.
Вскоре родился Вадим, и она полностью отдалась материнским чувствам. Прекрасные покинутые сестры теперь редко приходили к ней, но все же она никогда их не забывала. Вот и сейчас в ней вдруг властно зазвучала Casta Diva и захватила все ее существо. Душа ее пела, и Лариса думала, что может быть еще не поздно все исправить. Почему она отказалась от своей судьбы в угоду другому человеку, пусть даже самому любимому? Нужна ли была такая жертва? Она давно чувствовала, что Петя с ней неискренен, он постоянно что-то скрывал, всю жизнь обращался с ней, как с красивой дорогой вещью, которую надо беречь, просто потому, что жалко сломать. Между ними давно исчезла душевная близость. У него была какая-то своя, неизвестная ей жизнь, и от этого она тайно страдала. Вадим тоже от нее отдалялся, становился все более замкнутым, непонятным. Нет, каждый должен прожить свою собственную, неповторимую жизнь. Еще немного, и она станет никому не нужна. Надо устроиться на работу. Она заставит Петю помочь ей в этом. Он больше не сможет удерживать ее дома. Она с лихвой отдала ему все, что могла. Можно — в детскую вокальную школу. Она будет учить детей, музыка снова заполнит все ее дни и мысли. Как хорошо делать что-то полезное, прекрасное! Может, человек для того и живет, чтобы нести в мир доброе и прекрасное, приумножать его, как делает это природа, от которой люди оторвались и забыли кто они и откуда.
Мимо, фыркая и громыхая, проследовала колонна танков.
По Кутузовскому проспекту продвигались особенно медленно в плотном нескончаемом потоке машин. На загородном шоссе ситуация была немногим лучше. Наконец машина свернула на узкую дорогу, ведущую к дому Березиных. За два километра от дома их нагнал красный «москвич» и, посигналив, пошел на обгон. Casta Diva звучала все громче, но вдруг разом поглотил Норму ревущий костер, а может, это ревнивый мавр сомкнул железные пальцы на шее Дездемоны, или подошло время Чио-Чио-сан свести счеты с жизнью, только сверкнула у Ларисы в мозгу ослепительная вспышка, и она перестала дышать навсегда.
Вадим лежал в бреду. После похорон матери он продержался ровно два дня, а на третий слег с воспалением легких. На этот раз его организм не выдержал удара. Петр Ефимыч, осунувшийся и постаревший, не отходил от постели сына. Несчастье тяжело отразилось и на его здоровье. Всегда деятельный и энергичный, он теперь с крайней неохотой передвигался по дому, то и дело пил сердечные капли, основную часть дня неподвижно сидел рядом с мечущимся в бреду сыном. Мысль о том, что Лариса погибла вместо него и из-за него, ни на минуту не оставляла его и жгла огнем душу. Все, что он делал прежде, теперь казалось ему бессмысленным. Надо же было потерять ее сейчас, когда он был на взлете, уверенно шел к богатству, пусть опасными и нечестными путями, но кто нынче честен? Ларису он любил, хотя изменял ей часто, со многими женщинами, но всегда делал это так, чтобы не оскорбить ее чувств, чтобы она никогда даже намеком не могла ничего заподозрить, то есть поступал, как культурный, уважающий жену человек. Всю свою жизнь он старался для семьи, и что в итоге? Жена убита, сын лежит без сознания, и неизвестно, встанет ли на ноги. В бреду зовет мать, разговаривает то с Саней, то с Верой, а его, своего отца, совсем не вспоминает.
Вадим ожесточился, обвиняет его в смерти Ларисы. Не пожалел, бросил ему в лицо:
— Она все равно бы от тебя ушла рано ли поздно. Однажды она сказала мне, что завидует только одной женщине в мире — Фрези Грант.
— Но почему, — в отчаянии закричал Березин, — чего ей не хватало?! У нее было все, что могла пожелать женщина! Я так ее любил!
— Ее ли ты любил? — с болью сказал сын. — Задумывался ли ты о том, что было у нее на душе? И неужели ты не понял, что любой твой поступок отразится на близких? Она стала заложницей твоего образа жизни, твоих интересов. Я и сам не лучше. Саня предупреждал меня, он всегда понимал самое главное, умел отличить важное от мелкого, несущественного. Мы оба заняты только собой и не умеем хранить дорогих нам людей.
Врачи предлагали перевезти Вадима в больницу, но Петр Ефимыч отказался: страх перед убийцами засел у него в груди и временами трепыхался раненой птицей. Он не позволит отнять у себя последнее, пусть лечат здесь, а за деньгами он не постоит. Бог даст, все образуется, его дорогой мальчик оправится, жизнь возьмет свое. Как бы ни выглядело это поспешным, но надо немедленно подумать о его женитьбе. Сам Краснов, у которого дочь на выданье, интересовался Вадимом:
— А что, Петруша, не породниться ли нам? У меня товар, у тебя купец, сговоримся. Больно молодец твой моей Нельке понравился. Легла мне на уши, только о нем и говорит. А я, как ты сам понимаешь, дочурке своей отказывать не привык. Тем более что парень у тебя дельный, с головой, это всем известно. Мрачноват немного, так это не беда. Нелька его быстро раскрутит.