– Да ладно, что вы… Я не обижаюсь, не думайте. Наоборот, понимаю все. Жаль, конечно. Жаль, что вы… Что у вас с отцом…
– Ничего, Егор. Не надо ни о чем жалеть. Как вышло, так вышло. А хочешь, я с подругой договорюсь, и ты у нее поживешь?
– Нет. Нет, не надо. Тем более вы правы – я сам должен с отцом разобраться. Спасибо вам за обед, пойду я.
– Погоди, ты же еще второе не съел. Жареная картошка с котлетами.
– Нет, спасибо. Я пойду.
Он неуклюже поднялся из-за стола, чуть не смахнув тарелку на пол. Удержалась тарелка. Не разбилась. Опять счастья не будет. Ох, не заплакать бы…
– Я провожу, мам! – видимо, почуяв ее слезное состояние, подскочила с места умница Женька. – Сиди…
Звук захлопнувшейся за Егором двери ударил по солнечному сплетению, и сразу заныло внутри болью, той самой, вчерашней, и давешний мерзкий голосок закопошился, забубнил досадливо – «Что ж ты наделала, несчастная женщина, что ж ты сотворила, дурища окаянная… Сиди теперь, плачь. Кому теперь твои слезы нужны?»
Вернувшаяся на кухню Женька охнула, засуетилась, сунула ей в руки стакан с водой.
– Мам, ты чего? Ты из-за него, что ли, из-за Егора этого? Не плачь! Все ты правильно сделала! С чего ради он будет здесь жить? Ты же потом и виновата останешься… Сами разберутся, мам!
– Да не в этом дело, Женечка… Это я так… От безысходности. Очень плохо бывает, когда поделать с собой ничего не можешь. Вроде глупо, а все равно не можешь…
– Я не понимаю, мам.
– Ничего. Я тебе потом все объясню, ладно?
От звука дверного звонка они вздрогнули, удивленно уставились друг на друга.
– Он что, вернулся? – тихо спросила Женька. – Забыл что-то, наверное. Ты сиди, я открою…
Торопливо смахнув с лица слезы, Лина затихла, прислушиваясь к голосам в прихожей. Один, понятно, Женькин, а другой… Нет, это не Егор. Это… Денис, похоже. Точно, его голос. Громкий, восклицающий, радостный взахлеб.
Женька первая влетела на кухню, плюхнулась на стул, спрятала пылающие щеки в ковшике ладоней, глянула на нее, как давеча Егор глядел, – с изумленным отчаянием.
– Добрый день! А вот и я! И как раз – к обеду! – нарисовался в дверях кухни Денис, уперев мощные руки в дверные косяки и приветствуя ее радостным полупоклоном. – Может, и мне тарелку супчику нальете, Лина Васильевна?
– А может, обойдешься? – вдруг зло произнесла Женька, отнимая ладони от лица. – Зачем ты вообще сюда заявился? Кто тебя звал?
– Жек, ты чего? – удивленно моргнув, совсем по-детски хлопнул Денис глазами, потом удивленно перевел их на нее: – Чего это с ней, Лина Васильевна?
Ей только и оставалось – тяжко вздохнуть, да плечи поднять вверх, да застыть в нехорошем предчувствии. Что-то сейчас будет…
– Вообще-то я пришел вас обеих на обед пригласить… – не дождавшись ответа, тихо проговорил Денис, переводя взгляд с ее лица на Женькино. – Мама там стол накрывает, папа на работе выходной взял, салатики режет… А вы чего? Я вообще-то не понял…
– Ух ты, как классно! Мама, значит, стол накрывает? – то ли насмешливо, то ли угрожающе хохотнула Женька, глянув ей в глаза. – Слышь, какая нам с тобой, маргиналкам, честь оказана?
– Да что с тобой, Жень? – осторожно присел на стул рядом с ней Денис. – Обиделась, что ли? Это потому, что я долго не звонил, да? Но я как раз и хотел тебе все объяснить…
– Ну, давай, объясняй. Интересно даже. Послушаем твою версию событий.
– Да каких событий, Жень? Хотя… Действительно, все по-дурацки получилось, как-то сразу не заладилось. Может, я не вовремя к родителям с этим разговором сунулся… Ну, что мы с тобой вроде как пожениться решили…
– Вроде как?
– Не придирайся к словам, пожалуйста. Я ж им не сразу про женитьбу бабахнул, я сначала сказал, что хочу тебя с ними познакомить. Ну, они, естественно, спрашивать начали, кто ты, откуда, кто родители…
– Ну конечно же, это так естественно… – тихо и зло проговорила Женька.
– А как ты хотела, Жень? Они что, не имеют права знать, на ком их сын хочет жениться? Да, это вполне естественно!
– Ну да. Значит, ты им всю подноготную про меня выложил, и дальше что?
– Да ничего, собственно… Ну, то есть… Как бы тебе это сказать…
– Они не одобрили твой выбор, да?
– Ну да… То есть я хотел потом, попозже, еще раз… А утром мама меня разбудила и говорит, что надо срочно к бабушке ехать, что она заболела! В общем, чуть не пинком меня из дома выставила, даже собраться не дала толком. Да еще, как назло, мобильник мой куда-то запропастился! Так я и уехал, без мобильника. Всю дорогу переживал, что тебя не предупредил…
– Ах ты, бедненький! Сильно переживал-то? Надо же, прямо все к одному, и бабушка, и мобильник…
– Не надо так, Жень. Между прочим, папа с мамой тоже из-за всей этой ситуации переживали. Я только-только к бабушке вошел, и тут же телефон у нее зазвонил, представляешь? Мама в трубку кричит – срочно возвращайся, сынок, мы все передумали, все осознали! Не правы, мол, были, прости! Женись, говорит, если любишь…
– А что, бабушка к этому времени уже выздороветь успела? Ложная тревога была, значит?
– Ну да… Вроде того… В общем, я тут же подорвался – и обратно! Только-только домой зашел, а мама мне с порога – давай, говорит, срочно привози Женечку с мамой в гости! Надо же, мол, обсудить, как там и что со свадьбой. И еще она все про какое-то досадное недоразумение твердила, что ты будто бы чьей-то там падчерицей оказалась и что ей теперь ужасно неловко… Я так и не понял – моя мама вам звонила, что ли? И при чем тут какая-то падчерица вообще?
– А ни при чем, Денис! – хлопнув ладонями по столешнице, возбужденно рассмеялась Женька. – Теперь уже совершенно ни при чем! Представляешь, была падчерица, и в одночасье не стало падчерицы! Бедная, бедная твоя мама, зря салатики резала! Или… это папа салатики резал? В общем, не суждено твоим родителям заполучить приличную падчерицу в невестки, волшебного превращения не состоялось, и приданого со связями, стало быть, тоже…
– Ты о чем, Жень? Я не понимаю! Все же хорошо, они нас ждут… Поехали, а? Лина Васильевна, ну скажите хоть вы ей? – повернулся он к ней всем корпусом.
– Нет, Денис. Никуда мы не поедем конечно же, – тихо проговорила она, опустив глаза в стол. – Твои родители, они… Как бы это сказать… Получили неправильную информацию. Мне очень жаль, Денис, но… Ты поезжай к ним сейчас, извинись, что ли…
– Мам, ты чего? – подняла на нее отчаянно возмущенные глаза Женька. – За что мы извиняться должны? Да пусть они… Да пусть они лесом катятся, мам!
– Но так нельзя, Жень…
– А как? А как тогда можно? Я же по уши влюбилась, мам, я думала, это такое счастье – любить и быть любимой! Что это самое главное в жизни, главнее всяких там связей, денег и должностей! А получилось, что у меня даже права на любовь нет? Какие-то спесивые чинуши берут на себя роль оценщика моих чувств? Если так – то можно, а если этак – то уже нельзя?