Правила приличия повелевали Стивену быть учтивым, и он скрепя сердце с подчеркнутой вежливостью ответил:
— Конечно. Даю вам свое благословение в качестве… — Он хотел сказать «опекуна», но осекся, вспомнив, что не является официальным опекуном девушки.
— В качестве жениха поневоле, — подсказал Дю Билль, — который жаждет остаться холостяком и в то же время не испытывать угрызений совести по отношению к девушке, выдав ее замуж?
Заметив, что на скулах у Стивена заиграли желваки, а в прищуренных голубых глазах появился знакомый ей зловещий блеск, Уитни забеспокоилась, как бы Стивен не набросился на Дю Билля с оскорблениями, забыв, что Николае — друг Уитни и гость в его доме. И опасения ее подтвердились. Стивен выпрямился и окинул Ники презрительным, уничтожающим взглядом.
Уитни вся напряглась, надеясь, что Стивен просто поддразнит Ники, сказав, что сам решил жениться на Шерри. Но вместо этого он с вызовом заявил:
— Надо еще подумать, годитесь ли вы Шерри в женихи, Дю Билль. Когда мы отвергали одного из возможных претендентов, насколько я помню, прозвучало слово «похоть»…
— Не было этого! — воскликнула Уитни с таким отчаянием, что Стивен невольно оглянулся на невестку, а она, воспользовавшись моментом, в сердцах сказала:
— Стивен, прошу тебя, не срывай зло на Ники, который просто хочет помочь. — И она быстро взглянула на Дю Билля. Тот будто окаменел и скорее походил на потенциального убийцу, чем на кандидата в женихи.
А ее несносный муж сидел рядом с таким видом, будто наслаждался разыгравшимся скандалом. Но тут, словно угадав ее мысли, Клейтон вмешался.
— В самом деле, Стивен, зачем третировать будущего зятя, — сказал он, рассчитывая шуткой разрядить обстановку.
— Кого-кого? — поморщившись, переспросил Стивен.
— Разве не ты обещал обеспечить приданое, даже приличное, значит, принял на себя роль отца, — ответил Клейтон с усмешкой. — Да и рано еще злиться на Дю Вилля, он пока только кандидат в женихи, а не муж. Подожди до свадьбы.
Противники вмиг остыли, осознав всю абсурдность затеянной ими ссоры, однако Уитни облегченно вздохнула, лишь когда Стивен протянул Ники руку в знак примирения.
— Добро пожаловать в нашу семью, — с иронией произнес он.
— Благодарю, — ответил Ники, пожав ему руку. — А на какое приданое я могу рассчитывать? — пошутил он.
— Теперь, когда главное препятствие мы преодолели, — сказал Стивен, возвратившись на свое место, — перейдем к вопросам, связанным с предстоящим выходом Шерри в свет.
— Это не имеет смысла, — возразила Уитни, к немалому удивлению Стивена, — поскольку кандидат в женихи уже есть.
Стивен мельком взглянул на нее и, убрав со стола лист бумаги, сказал:
— Но у Шерри должен быть выбор, следовательно, ее необходимо вывозить в свет. И желательно, чтобы она сделала свой выбор к тому времени, когда к ней вернется память, если вообще такое произойдет. Это облегчит ее горе, когда она узнает о смерти Берлтона.
— Вряд ли столько всего случится за такой короткий срок, — заявил Дю Вилль.
Стивен отклонил его возражение, энергично тряхнув головой.
— В данном случае можно на это рассчитывать. Она едва была знакома с Берлтоном. В Америке он пробыл недолго и просто не успел завоевать ее сердце.
Против столь логичного заявления трудно было что-либо возразить, и начались споры о том, как ввести Шерри в общество, которым, казалось, не будет конца. Высказывались самые различные предположения о том, какие могут возникнуть проблемы, если Шерри начнет выезжать в свет, и разумные, и абсурдные, и раздражение Стивена все росло.
Прошло около часа, Стивен с ходу отвергал любые возражения против предложенного им плана, когда Хью Уайткомб неожиданно решил оценить его с профессиональной точки зрения, как лечащий врач Шерри.
— Прошу прощения, но я не могу дать на это своего согласия, — заявил он без обиняков.
— Может быть, изложите свои соображения на сей счет, — не без ехидства сказал Стивен, раздосадованный категоричностью врача, видимо, считавшего свое мнение решающим.
— Пожалуйста. Ваш расчет на то, что мисс Ланкастер, американке, простят незнание наших традиций и неумение держать себя, как принято в высшем обществе, отчасти справедлив. Но она сама это обнаружит, поскольку достаточно умна и сообразительна. И это будет для нее еще одним потрясением, чего я не могу допустить. За несколько дней, оставшихся до начала сезона, невозможно изучить все, что требуется для настоящего дебюта в обществе такой умной девушки, как Чариз Ланкастер.
— И не только это, — вступила в разговор Уитни, — за такой короткий срок мы даже не успеем приготовить ей надлежащий гардероб для выхода в свет. Мадам Ласаль, да и другие подходящие портнихи завалены заказами своих постоянных клиентов и вряд ли возьмутся за наш заказ, как бы мы на них ни давили.
Сочтя вопрос, поднятый Уитни, второстепенным, Стивен сосредоточил все внимание на аргументации Уайткомба.
— Мы не можем держать девушку взаперти. Надо, чтобы она встречалась с потенциальными женихами. К тому же пойдут разговоры о том, что мы ее прячем, а сама она начнет подозревать, будто мы стыдимся ее и потому не вывозим в свет.
— Этого я не учел, — согласился Уайткомб, озадаченный таким оборотом дела.
— Предлагаю компромисс, — сказал Стивен, удивляясь, почему все говорят только о трудностях, а не о том, как их преодолеть.
— Сведем ее выход в свет до минимума. Всякий раз кто-нибудь из нас будет ее сопровождать и постарается оградить от лишних вопросов.
— Но от вопросов, кто она такая и почему потеряла память, вам не удастся ее оградить.
— Мы будем говорить правду, только не вдаваясь в подробности. Скажем, что она получила травму, что все мы знаем ее, что она из хорошей семьи и у нее прекрасный характер, но в настоящее время она не может ответить на некоторые вопросы.
— Вспомните, какими жестокими подчас могут быть люди! Ее неведение, чего доброго, примут за слабоумие.
— Слабоумие? — фыркнул Стивен. — Интересно, когда в последний раз вы были на балу дебютанток и пытались вести умный разговор с какой-нибудь девицей, попавшей на свой первый бал? — И, не дожидаясь ответа, сказал:
— Никогда не забуду, как посетил однажды подобный раут, — половина дебютанток способна была беседовать лишь о модах и о погоде, а вторая половина умела только краснеть и жеманиться. Шерри необычайно умна, и это будет ясно любому, у кого есть хоть несколько извилин в мозгу.