Что я без тебя... | Страница: 55

  • Georgia
  • Verdana
  • Tahoma
  • Symbol
  • Arial
16
px

Кольфакс заметил, как помрачнел господин, и заволновался: как бы его милость не изменил из-за этого письма свои планы на вечер.

— Осмелюсь сказать, что ни разу не видел мисс Ланкастер такой красивой, как сегодня, когда она отправлялась на бал в Альмак. А с каким нетерпением она ждала своего дебюта! — Этими последними словами, произнесенными с особым выражением, Кольфакс хотел напомнить графу, что его присутствие на балу в Альмаке было жизненно важным для Шерри, которую Кольфакс очень любил.

Медленно складывая письмо, Стивен смотрел мимо дворецкого; мысли его витали где-то далеко, и видно было, что ему сейчас не до Альмака. Ни слова не сказав, Стивен размашисто зашагал к карете.

— Боюсь, новости не из приятных, — обратился Кольфакс к Ходжкину, помощнику дворецкого, беспокойно шагавшему из угла в угол по холлу. — Скорее всего, просто ужасные, — поколебавшись, добавил он, ибо считал, что строить предположения ниже его достоинства. Однако любовь к прелестной американке взяла верх над его постоянной заботой о собственном достоинстве, и он продолжал:

— Письмо адресовано покойному лорду Берлтону… И, возможно, никак не касается мисс Ланкастер.

Глава 31

Расположенный на площади Сент-Джеймс за темно-зеленым навесом, простиравшимся от парадной двери до улицы, клуб Стрэтмор был рассчитан на узкий круг избранной знати, предпочитавшей шумным, залитым светом игорным домам Брука и Уайта, где подавали безвкусную вареную дичь, бифштексы и яблочные торты, заведение более роскошное, с изысканными яствами.

В отличие от игорных домов Брука, Уайта и Уотьера Стрэтмор был основан и принадлежал ста пятидесяти именитым особам, а не какому-нибудь там владельцу. Членство в нем передавалось по наследству и было строго ограничено потомками его основателей. Их совершенно не интересовали приносимые заведением доходы. Клуб был для них своего рода крепостью, где они могли делать огромные ставки в карточной игре, обмениваться короткими замечаниями, не опасаясь, что из-за шума не услышат друг друга, и заказывать любые деликатесы, приготовленные французскими и итальянскими поварами. Здесь все зиждилось на осторожности и взаимном согласии. Слухи о баснословных выигрышах и проигрышах за ломберными столиками распространялись с быстротой пожара по всему Лондону. Но за пределы Стрэтмора не выходило ни полслова о делавшихся там буквально астрономических ставках. Зато в самом клубе сплетни передавались из уст в уста и из залы в залу с поразительным рвением и сугубо мужским сладострастием.

Никто из посторонних, даже в сопровождении членов клуба, не мог пройти дальше мраморных колонн у парадного входа, что привело в бешенство Брамела, в то время весьма популярного во всех фешенебельных мужских клубах Лондона.

Самому Принни отказали в членстве, поскольку он не являлся потомком одного из основателей клуба, и принц-регент реагировал так же бурно, как и Брамел, с той лишь разницей, что не обладал здравым смыслом и даром предвидения последнего. Поэтому он основал свой клуб, с двумя королевскими поварами и по имени одного из них назвал свое заведение «Уотьер». Однако принцу-регенту не удалось создать в своем клубе атмосферу сдержанного достоинства, полной недоступности и скромной элегантности, царившей в просторных залах Стрэтмора.

Рассеянно кивнув управляющему, который приветствовал его поклоном у парадной двери, Стивен прошел через две залы с дубовыми панелями, не замечая посетителей, которые либо беседовали, расположившись в удобных, обитых темно-зеленой кожей креслах с высокими спинками, либо сидели за ломберными столиками. В следующем зале, к великой радости Стивена, почти не было посетителей, и он сел за столик, где оказалось три свободных места. Уставившись на пустой камин, он размышлял над содержавшейся в письме информацией, собираясь принять важнейшее в своей жизни решение.

И чем больше размышлял, тем ближе подходил к решению, которое считал единственно правильным.

За каких-нибудь полчаса мрачное настроение Стивена сменилось задумчивым, потом философским и, наконец, радостным. Еще до письма Стивен не сомневался в правильности своих намерений, но теперь просто обязан был действовать, не опасаясь при этом уронить свою честь и достоинство. С той самой минуты, как он предложил Шерри право выбора жениха, он не переставал об этом жалеть. А как ревновал, когда она похвально отозвалась о Дю Вилле! И вообще неизвестно, что бы он мог натворить, увидев у себя дома кандидатов в женихи. И если бы один из них, обезумев от страсти, отважился попросить ее руки, Стивен, не раздумывая, вышвырнул бы его на улицу.

Стивен мог бы смотреть на Шерри часами, и ему стоило большого труда не ласкать ее, когда она оказывалась рядом. А когда уходила, он непрестанно думал о ней. Шерри тоже тянулась к нему. С самого начала. И хотя притворялась сейчас равнодушной, наверняка бросилась бы ему в объятия, прояви он хоть немного настойчивости.

Вдруг он услышал голос брата.

— Извини, если я помешал оживленной беседе, которую ты ведешь сам с собой, — пошутил Клейтон, — может, продолжишь ее со мной или предпочтешь сыграть в карты?

На столе перед ним стоял полупустой стакан, а в зале уже было полно народу.

Вскинув брови, Клейтон ждал, когда Стивен заговорит, но Стивен молчал, откинувшись в кресле. Да, нельзя тянуть с этим делом. Стивену не хотелось думать о сложностях, все виделось ему в радужном свете.

— Я предпочел бы поговорить, а карты подождут, — сказал он наконец.

— Я сразу это понял и Уэйкфилд с Хоторном тоже. Они предлагали нам сыграть, когда ты сидел, ничего не замечая, погруженный в свои мысли.

— Я в самом деле их не видел, — признался Стивен, ища взглядом друзей, которых ненароком обидел. — Где они?

— Убитые горем, пытаются найти утешение в фараоне. — Несмотря на легкомысленный тон, Клейтон понимал, что брат чем-то очень озабочен, и после некоторого молчания спросил:

— Итак, кто предложит тему для беседы, ты или я?

Вместо ответа Стивен вытащил из кармана злополучное письмо и сказал:

— Вот что мучает меня в данный момент. — Он протянул брату письмо и банковский чек на очень скромную сумму. Клейтон развернул письмо и начал читать.

«Уважаемая мисс Ланкастер, Посылаю это письмо Вашему мужу, чтобы он подготовил вас к печальному известию.

С глубоким прискорбием сообщаю Вам о смерти моего друга, Вашего отца. Я был рядом с ним до конца и ради Вашего же блага должен сказать, что он раскаивался в том, что допустил множество ошибок в Вашем воспитании и избаловал Вас.

Он хотел, чтобы Вы учились в лучших школах и сделали блестящую партию. Обеспечил Вам приличное приданое и истратил на это все, что имел, а остальное заложил. Прилагаю банковский чек, где указана стоимость оставшегося у него имущества, известного мне.