Нет, лучше переехать на Аппер-Брук-стрит. Отвлечься и удовлетворить физические потребности можно и в Лондоне. Все, что от него требуется, — сопровождать жену месяца два на балы и приемы, пока ее беременность не станет очевидной, а потом ей придется сидеть дома, и никому не покажется странным, что они больше не выезжают вместе. А когда его увидят с другими женщинами, старые приятели станут сочувственно прищелкивать языками и шептать друг другу, что «маленькое ничтожество», на котором он женился, не сумело удержать его дольше нескольких месяцев и они с самого начала знали, чем все это кончится.
Сама мысль об этом доставила Клейтону какое-то извращенное удовольствие. Он искренне надеялся, что родится мальчик, поскольку это его единственная возможность получить наследника. Иначе придется положиться на Стивена; слава Господу, что у него есть брат! Земли и титул всегда принадлежали его семье, а ведь отец был единственным мальчиком из пятерых детей!
На следующее утро Уитни долго обдумывала записку, которую в конце концов и отправила Клейтону с Клариссой. В послании сообщалось, что родители лорда Арчибалда празднуют сегодня годовщину брака и она обещала Эмили и Майклу обязательно приехать, поэтому будет крайне благодарна, если Клейтон согласится сопровождать ее.
Уитни в нетерпеливом ожидании вышагивала по комнате и, как только появилась горничная, почти вырвала у нее ответную записку и дрожащими пальцами развернула. Клейтон даже не удосужился взять новый листок и просто приписал внизу размашистым почерком: «Сообщи камердинеру — парадная форма одежды или нет».
Уитни едва не рассмеялась от радости. Этим вечером она провела за туалетным столиком куда больше времени, чем обычно. Кларисса подняла ее волосы наверх и перевила тонкой золотой цепочкой, принадлежавшей когда-то бабушке Уитни. В ложбинке между грудями покоился строгий топазовый кулон, окруженный бриллиантами, — наследство, доставшееся от прабабки. Уитни не надела ни одного украшения, принадлежащего Уэстморлендам. И даже сняла великолепное обручальное кольцо. Она уже раздумывала, не избавиться ли и от венчального кольца, но так и не решилась этого сделать.
Клейтон стоял в дальнем конце бело-золотого салона с бокалом виски в руках, угрюмо глядя в окно. Он, как всегда, был великолепен в черном вечернем костюме. Уитни с лукавыми искорками в глазах появилась в салоне в облаке сверкающего шифона с золотыми блестками. Она не сняла золотистого палантина, прикрывавшего груди и лежавшего на спине легким полумесяцем, поскольку намеревалась сделать это лишь в доме Арчибалдов.
В карете царило ледяное молчание, однако Уитни утешала себя, представляя лицо Клейтона при виде соблазнительно обнаженных грудей, открытых до неприличия низким вырезом. Если Клейтону так не понравился зеленый наряд, вряд ли он одобрит этот.
— Мы очень гармоничная пара, — заметила Уитни, когда Клейтон помогал ей выйти.
— В каком отношении? — холодно осведомился он.
— Черное прекрасно сочетается с золотистым, — с деланной невинностью пояснила Уитни и обманчиво небрежным жестом сбросила с плеч шелковый палантин, позволив ему упасть на землю.
— Не могу понять, черт возьми, какая разница… — начал Клейтон и застыл на месте, не в силах оторвать разъяренного взгляда от кремово-розовой плоти, обрамленной переливающимся золотом. — Пытаешься узнать, как велики пределы моего терпения и до чего меня можно довести? — с тихим бешенством спросил он.
— Нет, милорд, — скромно ответила Уитни, сознавая, что прибывающие гости с любопытством посматривают на них. — По-моему, я и так довела вас до крайности, всего лишь сообщив о том, что собираюсь подарить ребенка.
— Я посоветовал бы, — бросил Клейтон, с видимым усилием пытаясь взять себя в руки, — помнить о своем состоянии и вести себя соответственно.
Уитни лучезарно улыбнулась мужу, ощущая, что его горящий взгляд по-прежнему прикован к ее груди.
— Конечно, — весело согласилась она, — я собиралась так и поступить, но мое вязанье не поместилось в ридикюле!
В доказательство она предъявила мужу крохотную шитую бисером сумочку и тут же охнула от острой боли: пальцы Клейтона безжалостно впились ей в руку чуть повыше локтя.
— Постарайся как можно лучше провести время, потому что это последний бал, который ты посещаешь. Я запру тебя в Клейморе, пока не родится ребенок, а сам перееду в городской дом.
Надежда и решимость окончательно покинули Уитни, оставив лишь отчаяние и горечь.
— В таком случае прошу, не позорь нас обоих сегодня, оставляя клеймо своего презрения на моей руке.
Хватка Клейтона резко ослабла, он, казалось, даже не сознавал до этого, что прикоснулся к ней.
— Боль, — прошипел он, когда они проходили мимо дворецкого, — как и любовь, вещь, которую можно делить на двоих.
С первой минуты, как они очутились в гостиной, Уитни смутно сознавала: что-то неладно — но никак не могла понять, в чем дело. Просто все казалось таким… таким обычным. Нет… слишком обычным, словно все делали невероятное усилие казаться такими, как всегда.
Почти час спустя Уитни подняла глаза и увидела лорда Эстербрука. Она улыбнулась ему, и он кивнул в ответ, но, как только направился к ней, Уитни сделала вид, что поглощена беседой с поклонниками, окружившими ее. Она никогда не верила, что лорд Эстербрук чернил ее перед Ванессой на балу у Ратерфордов, но он обладал крайне извращенным чувством юмора и острым как бритва языком, поэтому Уитни обычно старалась держаться от него подальше.
Эмили, вскоре приехавшая на бал, объяснила причину странной атмосферы, царившей там.
— О Господи милостивый, — пробормотала она, отводя Уитни в сторону и украдкой оглядывая собравшихся гостей. — Мой свекор иногда способен на любую глупость! Я ушам не поверила, когда он пять минут назад сообщил мне, какого труда ему стоило заполучить ее на бал и устроить сюрприз моей свекрови!
— О ком ты говоришь? — удивилась Уитни, хотя предчувствие несчастья тяжелым грузом легло на сердце.
— Мари Сент-Аллермейн. Она здесь! Отец Майкла пустил в ход все связи, чтобы упросить ее приехать и петь. Она гостит во дворце, где должна выступать завтра и…
Но Уитни уже не слушала. Ноги и руки тряслись с того мгновения, как Эмили упомянула имя бывшей любовницы Клейтона — красавицы и знаменитой оперной певицы Мари Сент-Аллермейн. И всего час назад муж объявил о своем намерении перебраться в лондонский дом.
Уитни не помнила, что ответила Эмили и как сумела вернуться в компанию знакомых, которых только что покинула. С омерзительно тошнотворным страхом она ожидала появления певицы.