Закупив основные продукты (в последнюю минуту в тележку были положены макароны и соус к ужину), я расплатился. Женщина за прилавком (седые волосы, красивая, слегка за пятьдесят, синяя джинсовая рубашка — она отлично подходила на роль хозяйки такого аристократического магазина, как этот) даже не спросила меня, впервые ли я приехал в Мередит, только на выходные или надолго — в общем, не задала ни одного вопроса, которые обычно задают любопытные соседи. Вместо этого она спокойно пробила мне чек и сказала:
— Вы удачно выбрали соус. Я делала его сама.
Соус действительно оказался вкусным. Понравилось мне и вино орегон пино нуар. Как и просила Элисон, я ограничился двумя бокалами. В десять я уже лежал в постели, но не смог заснуть. Поэтому встал и посмотрел фильм Билли Уайлдера «Квартира», один из моих самых любимых во все времена. Несмотря на то что я смотрел его, как минимум, шесть раз, я бесстыдно плакал, когда в конце Ширли Маклейн бежала по улицам Манхэттена, чтобы поклясться в любви к Джеку Леммону. И когда я не смог заснуть и после этого, я снова сел перед телевизором и поставил давно забытую комедию Джеймса Кэгни тридцатых годов «Джимми Джент». Когда она закончилась, было уже почти три часа. Я дотащился до кровати и сразу уснул.
Разбудил меня телефонный звонок от Мэтью Симза, психотерапевта, с которым Элисон договорилась насчет меня. Голос у него был мягким, спокойным: типичный голос психотерапевта. Он поинтересовался, не разбудил ли он меня. Услышав мой утвердительный ответ, он сказал, что, поскольку сегодня воскресенье, у него есть свободное время, поэтому он вполне может перезвонить через двадцать минут. Я поблагодарил его и направился на кухню, чтобы сварить кофе, и даже успел выпить пару чашек, прежде чем снова раздался телефонный звонок.
Элисон оказалась права. Мэтью мне понравился. Никаких соплей. Никакого дерьма насчет «внутреннего ребенка». Он заставил меня говорить о прошедшей неделе, о моих ощущениях (я признался ему, что нахожусь в свободном падении и боюсь, что уже никогда не смогу оправиться от этой чудовищной катастрофы), об огромной вине, которую я все еще ощущал за то, что разрушил семью, и о моих сомнениях — не сам ли я некоторым образом предопределил разразившееся несчастье?
Естественно, Симз сразу же уцепился за последнее признание. Он спросил:
— Не хотите ли вы сказать, что вы сознательно или подсознательно наслали на себя эту катастрофу?
— Да, подсознательно.
— Вы и в самом деле в это верите?
— Почему тогда все эти заимствованные строчки оказались в моих текстах?
— Возможно, вы просто случайно позаимствовали их, Дэвид. Такого рода ассимиляция чужих шуток иногда случается, так ведь?
— Или я хотел, чтобы меня разоблачили…
— Чтобы в вас разоблачили что?
— Тот факт…
— Да?
— Тот факт… что я притворщик.
— Учитывая успех, который выпадал на вашу долю до случившегося, это действительно так?
— По крайней мере, теперь я так думаю.
Когда время истекло, мы договорились поговорить еще раз в одиннадцать часов на следующий день.
Большую часть дня я провел, гуляя по пляжу и покачиваясь в гамаке. И я думал, думал, думал… Мысленно я проговорил все, что хотел бы сказать Люси; также я убедил Салли дать мне — нам! — еще один шанс; и наконец, я так удачно выступил во время интервью с Чарли Роузом на Государственной службе телевещания и смог найти такие неотразимые аргументы против обвинений Макколла, что на следующий день Брэд Брюс позвонил мне и сказал: «Дейв, мы сделали большую ошибку. Давай приезжай сюда, займемся третьим сезоном сериала».
Конечно, все это было в мечтах. Потому что не было никаких шансов, что ко мне все вернется. Я сам все профукал… позволил непреднамеренной ошибке разрастись в ожесточенное личное противостояние. Так я начал играть в игру под названием если бы. Например: если бы я не отреагировал так яростно на первое обвинение Макколла… если бы я смирился и написал Макколлу письмо, благодаря его за то, что он указал мне на мою маленькую оплошность… Но я был напуган и нахален. Знакомые ощущения… Точно таким же я был в самом начале моего романа с Салли Бирмингем: я боялся, что все откроется и я потеряю свою семью, но одновременно был достаточно самоуверен благодаря обретенному успеху, мне казалось, будто я заслужил этот приз. И конечно, если бы я остался с Люси, я бы так остро не отреагировал на выступление Макколла в телевизионной программе. Потому что у него не было бы возможности заявить, что я бросил жену и ребенка, а ведь именно это его замечание заставило меня устроить безобразную сцену у здания Эн-би-си…
Хватит, хватит. Как говорится, того, что сделал, не вернешь. Это, в свою очередь, приводит к неизбежному выводу: если попал в дерьмо, сиди и не чирикай.
Но больше всего меня беспокоила другая мысль: неужели я и в самом деле стремился к такой ситуации? Неужели я так не доверял своему успеху, что испытывал потребность провалиться? Был ли я — как сказала Салли — творцом своего собственного падения?
Я спросил об этом Мэтью Симза, когда он позвонил в понедельник.
— Вы хотите сказать, что не можете доверять самому себе? — спросил он.
— Разве может кто-нибудь по-настоящему доверять себе?
— Вы хотите сказать…
— Разве мы все не держим палец на кнопке саморазрушения?
— Возможно, но большинство из нас на эту кнопку не нажимают.
— Я нажал.
— Вы все время к этому возвращаетесь, Дэвид. Неужели вы всерьез думаете, что все, что с вами случилось, вы навлекли на себя сами?
— Не знаю.
Следующие несколько дней именно эта тема стала в наших разговорах центральной: подтолкнул ли я сам себя к столь впечатляющему падению? Мэтью Симз старался уверить меня, что иногда скверные вещи просто случаются.
— И помните, — сказал он, — мы все совершаем несвойственные нам поступки, когда переживаем стресс Ведь вы физически не навредили тому человеку…
— Но я еще более усугубил свою собственную ситуацию…
— Ладно, — сказал он, — вы совершили досадную ошибку. Что теперь?
— Не знаю.
Не буду скрывать, звонки Симза стали центральным событием этих дней. Остальное время я много гулял, читал и с удовольствием смотрел старые фильмы. Еще я противился желанию сделать несколько звонков или выйти в Интернет. Газеты я не покупал. Когда каждый день в шесть часов вечера звонила Элисон, я не спрашивал, мелькает ли мое имя в прессе. Вместо этого я выслушивал ее рассказ о том, что произошло за день. В понедельник она сообщила мне, что все мои манатки упакованы и отправлены на хранение. Во вторник Элисон сказала, что наняла юриста с хорошей репутацией, специализирующегося на разводах, Уолтера Дикерсона, который будет действовать от моего имени. На оплату его услуг пойдут деньги, которые она выжала из Салли, — пять тысяч долларов за мою часть аванса и мебель, приобретенную совместно.