Я сел прямо, словно аршин проглотил. Слезы высохли. Впервые с того момента, как я схватился за ту бутылку, на меня снизошла волна спокойствия. Только если мы рождаемся снова, мы можем начать жизнь заново. Какая простая, успокаивающая мысль. Толстый толкователь Библии продолжал вещать. А я принялся думать.
Да, я должен умереть. Другого выхода нет. Но после того как я умру, почему я не могу начать жить снова? Почему я не могу воспользоваться этим вторым шансом? Почему бы мне не родиться вторично?
Чем больше я об этом думал, тем четче понимал: тебе не нужен Иисус, чтобы родиться снова. Тебе только нужно все тщательно рассчитать и спланировать.
Это как прогулка по луне, уговаривал я себя. Надо продумать и учесть каждый свой шаг, постоянно помнить, что одно ошибочное движение может отправить тебя в полет в глубокое стратосферное дерьмо, откуда нет возврата. Все рассчитай и делай каждый раз только по одному маленькому шагу. И никаких рискованных поступков.
Я не стал возвращаться в дом Гари до позднего вечера в понедельник. Поскольку я не хотел, чтобы остались какие-то нитки и образцы ткани, которые могут привести ко мне, я надел на себя его выстиранный спортивный костюм и черные кроссовки. Прежде чем уйти, я запер мешок с уликами в своей темной комнате, сунул фонарик карандашного типа в карман и натянул на руки хирургические перчатки (я покупаю их оптом для работы с химикатами при проявлении и печатании). Когда я уже после полуночи выбрался через дверь черного хода, на Конститьюшн-Кресент не было никаких признаков жизни. Рано утром электрички будут ждать отправляющихся на работу, Детям нужно быть в школе в половине девятого, так что даже самые заядлые совы из числа моих соседей вынуждены ложиться спать по крайней мере в одиннадцать. Но, не желая еще столкнуться с Чаком Бейли или с кем-нибудь поздно возвращающимся после выходных домой, я проявил предельную осторожность, долго выжидал в тени подъездной дорожки, прежде чем рискнул перейти улицу.
Войдя в дом, я включил фонарик и нашел дверь в подвал. Спустившись по ступенькам, я зажег верхние лампы дневного света и тщательно осмотрел линолеум. Никаких видимых следов крови. Теперь надо было быстренько заглянуть в морозильник. Лицо Гари уже приобрело синеватый оттенок, а когда я попытался закрыть ему глаза, веки были настолько замерзшими, что пришлось применить силу. Не очень приятное занятие, но, во всяком случае, я убедился, что морозильник добросовестно выполняет свою работу.
С помощью фонарика я нашел дорогу наверх в гостевую спальню, которую Гари использовал как кабинет. Жалюзи были закрыты. Я включил маленькую настольную лампу и увидел, какой вокруг кавардак. Пачки счетов, переписка, нераскрытая рекламная почта, старые газеты, прочий мусор. Везде разбросаны спортивные костюмы и грязные носки, на полу валяются бумаги. Письменный стол и ноутбук покрыты пылью. Я просмотрел его счета и банковские документы. Счета по кредитным карточкам давно просрочены, телефонная компания прислала последнее уведомление по поводу задолженности в $484.70, и банк не собирался больше ссужать ему деньги, если он не выплатит давний долг в $621.90. Кредитовое сальдо на его текущем счету не превышало $620. Но, судя по предыдущим поступлениям, он должен был через пять дней, первого ноября, получить очередной перевод из трастового фонда размером в $6900. Гари, по-видимому, был одним из тех клоунов, которые никогда не платят вовремя по счетам и, скорее всего, получают довольствие, чертовски раздражая всех кредиторов. Копаясь в его бумагах и счетах, я пришел к выводу, что он с большим трудом укладывался в $2300 в месяц. Я не нашел ничего, что говорило бы о других доходах — только трастовый фонд.
В груде корреспонденции я обнаружил недавнее письмо фоторедактора «Вэнити фер».
Уважаемый мистер Саммерс!
Благодарю вас за присланные материалы. Но «Вэнити фэр» не принимает для публикации не затребованный фотографический материал, поэтому я возвращаю вам ваши фотографии.
С уважением…
Формальное письмо. Редактор его даже не подписал. Продолжая рыться в почте Гари, я наткнулся на подобные отказы от других журналов, таких как «Нэшнл джеогрэфик», «Конде наст трэвеллер», даже от «Интервью». Я был прав с самого начала — хвастливые речи Гари насчет знакомства с Аведоном и Лейбовиц были откровенным враньем. Но, читая эти холодные отказы, я не испытал удовлетворения. Напротив, мне стало грустно, когда я представил себе, как Гари сидел здесь, пытаясь смириться с очередным отказом и, соответственно, профессиональной неудачей. Внезапно мне стало понятно его бахвальство на публике. Это не было наглой бравадой, скорее формой самообороны, способом противиться отказам и разочарованию и не усомниться в собственных способностях.
Я открыл его ноутбук, подождал, пока он загрузится, и добрался до его файлов. Наткнулся на папку, озаглавленную ПРОФКОР. Я открыл ее. Три дюжины ПРОФессиональной КОРреспонденции. Письма с предложением его услуг практически всем глянцевым журналам и рекламным агентствам в Нью-Йорке. Были там и умоляющие письма, которые он разослал в десять ведущих фотографических агентств города. В одном из них, датированном 12 сентября этого года, он писал:
Мистеру Моргану Грею
Грей-Мархам Ассошиейтс
54, 16-я Западная улица
Нью-Йорк, Нью-Йорк 10011
Уважаемый мистер Грей!
Благодарю вас за ваше письмо от 5 сентября и ваши добрые слова о моей работе. Однако я был глубоко разочарован вашим отказом взять меня в клиенты, тем более что это третий раз за три года, когда я обращаюсь к вам с просьбой представлять меня (это уже становится чем-то вроде традиции!).
Я понимаю, что, вероятно, в настоящий момент у вас слишком много клиентов. Но я также уверен, что с вашей помощью стану одним из самых доходных фотографов. Как вы могли судить по моему портфолио, я достаточно разнообразен, легко приспосабливаюсь к требованиям коммерческой и фотожурналистской работы и не ограничен привязанностью к какому-то одному жанру. Я знаю, что смогу конкурировать с ведущими специалистами, если дело дойдет до крупных заданий. Я знаю, у меня есть задатки, чтобы пробиться. И если за мной будет стоять ваше агентство — вне всякого сомнения, единственное агентство в Нью-Йорке, которое я хотел бы видеть своим представителем, — я уверен, что смогу добиться больших успехов.
Пожалуйста, измените ваше решение. Вы просто добавите в свои списки еще одно имя, и я уверен, что вы никогда не пожалеете об этом решении.
С уважением…
От его самоуверенности и наглости захватывало дух. Я быстро открыл следующий файл, чтобы посмотреть, как работала эта самореклама в духе Дейла Карнеги. Письмо было датировано 4 октября.
Мистеру Моргану Грею
Грей-Мархам Ассошиейтс
54, 16-я Западная улица
Нью-Йорк, Нью-Йорк 10011
Уважаемый мистер Грей!
Благодарю вас за письмо от 29 сентября и за то, что вы сочли возможным ответить мне сразу же после вашего возвращения из Антиба (кстати, надеюсь, что вы хорошо отдохнули).